Поймав Гарея, он усадил его впереди себя и тронул поводья дракона. Рванувшись вверх, монстр пронёсся над головами остолбеневших стражников. Только спустя несколько секунд они поняли, что были обмануты, и с негодующими криками помчались вдогонку.
- Ваша светлость, – всё время оборачиваясь на погоню, с удивлением, смешанным с радостью, спросил Гарей. – Как вам удалось убить тех двух и забрать доспехи?
- Я их не убивал, Гарей, – улыбнулся лорд. – Я убил только дракона. А они сейчас там, – один на дне, другой – на краю пропасти. Я не убийца, Гарей, а они… Они и так очень несчастны, и убить кого-то из них означало бы обречь другого на ещё более страшные страдания. Те, что сейчас гонятся за нами – оба являются слугами, а те, с кем я боролся, были господин и слуга. Неразделённые. Но заплатившие страшную цену: у господина, когда я поймал его и заглянул ему в рот, не оказалось языка.
Охнув, Гарей прикрыл рот ладонью. Через минуту он сказал хозяину:
- Этот Джеральд… он… хуже дьявола… Так издеваться над собственными подданными… А монарх Гулсена… Он ведь всё равно любит его, несмотря на то, что его дворецкий сверг его с трона и охотится за ним.
- Да, Гарей, – вздохнув, кивнул лорд. – Так же, как и тот господин без языка по-прежнему любит своего слугу… Мы никогда не поймём гулсенцев, ведь чтобы их понять хотя бы немного, нам и нужно принести клятву Истинной преданности. Но сперва нам необходимо оторваться от этих двоих. Мы летим обратно, но они не дадут нам развернуться. Мы попусту тратим сейчас и свои силы, и силы дракона, которым я даже не умею толком управлять.
- Может быть, я смогу нам помочь? – предложил Гарей.
- Но как? Что ты можешь сделать? – с удивлением обернулся к дворецкому Джойс.
- А вот что, – с хитрой улыбкой произнёс старик. – Позвольте, я пересяду назад, спиной к вам.
Джойс нагнулся, и Гарей перелез через него. Усевшись поудобнее и вдев ноги в пару запасных стремян под седлом, дворецкий увидел преследовавших их всадников. Но они были слишком далеко, чтобы он мог осуществить свой план.
- Ваша светлость, – крикнул он. – Сбавьте скорость и подпустите их ближе.
- Гарей, ты спятил?! – испуганно обернулся Джойс к старику. – Если я это сделаю, они убьют нас, и нам уже будет не защититься!
- Но иначе у меня ничего не выйдет! – ответил Гарей. – Я не смогу запустить в них секирой, если они будут слишком далеко.
- И это твой план? – ужаснулся Джойс. – Запустить секирой? Да ты промахнёшься, даже если они будут идти прямо за хвостом нашего дракона! И как ты одним оружием убьёшь сразу двоих? А как же стражники? Они же погибнут, если ты смертельно ранишь одного или обеих драконов! Я не хочу, чтобы на нашей совести были жизни гулсенцев, пока не началась битва с Джеральдом!
- Мы можем не дожить до этой битвы, ваша светлость, если будем щадить тех, кто пытается нас убить! – грозно вскричал Гарей, заставив Джойса смутиться перед его решимостью. – Поэтому положитесь на меня, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить наши жизни!
Скрепя сердце, Джойс кивнул и замедлил полёт, молясь об удаче. Гарей напрягся, крепко сжимая секиру и оперевшись одной рукой о седло. Шум от взмахов двух пар драконьих крыльев слышался всё отчётливей.
И вот один из драконов, синий, показался из облаков, хищно щёлкнув пастью. Его злобная морда была теперь в каких-то пяти метрах от кончика хвоста их дракона. Прицелившись, Гарей метнул секиру, закрутив её в воздухе.
Превратившись из-за быстроты вращения в смертоносный металлический диск, оружие вонзилось в левое плечо дракона. Громко, неистово завизжав, монстр заметался на месте, вертя головой: секира вошла в его плоть по самую рукоятку.
Другой стражник, летевший следом, остановился, чтобы помочь товарищу совладать с обезумевшим от боли драконом. Больше Гарей ничего не увидел – Джойс погнал их дракона вперёд с прежней скоростью.
- Ты попал в дракона? – спросил лорд.
- Да, – подтвердил Гарей, меняя положение, и ухватился за бока лорда. – Пока они занимаются друг другом, мы будем уже далеко.
- Хорошо, что они не догадались, кто мы такие, – облегчённо вздохнув, произнёс Джойс. – Иначе бы так просто не отстали сейчас. Но мы по-прежнему летим в противоположном направлении. Нужно повернуть, пока за нами не послали ещё парочку убийц.
Неумело развернув дракона, да так, что оба едва не вывалились из седла, призванные набрали высоту и, скрытые кучевыми облаками, помчались по своему прежнему маршруту.
Тяжело лязгнули петли железных дверей, и в коридоре подземной темницы Гулсенскасла стало светлее. Неторопливые шаги, шаги ног в кожаных сапогах, эхом отдавались от стен. Дерек сильнее сжал прутья решётки: как же он ненавидел эти шаги!
Остановившись перед камерой, на пленника сверху вниз грозно глянул единоличный властитель королевства Гулсен, Джеральд Лэнс. По обе стороны от него стояли дородные, обнажённые до пояса тюремщики.
- Ну-с, ненаглядный мой, – с шипением произнёс Джеральд. – Что ты решил сегодня? Снова выберешь пытки, или всё же расскажешь нам, где скрываются ваши заговорщики?
Дерек, одетый в рваную рубаху и грязные штаны, босой, с кровоподтёками и ссадинами – результатами многочисленных избиений – сидел около решётки, по-прежнему не владея ногами после того падения. Услышав про пытки, которым он подвергался здесь ежедневно, он резко выбросил руки за решётку, пытаясь достать своего похитителя. Он в ярости скрежетал зубами, рычал, но не проронил ни слова в ответ. Но Джеральд стоял слишком далеко от решётки, чтобы пленник мог его достать. Скривившись, глава ветви Ансерв отвёл взгляд от неприятного ему зрелища обезумевшего в животном приступе ненависти человека, но несколько секунд спустя всё же повернулся к Дереку и даже приблизился к решётке. Его глаза вспыхнули недобрым огнём, которого Дерек уже приучен был бояться. И он поспешно отполз, тяжело дыша от едва сдерживаемой ярости, которая едва ли могла превзойти ту ярость, что кипела внутри самого Джеральда, и в выжидании застыл, готовый, впрочем, вновь броситься на решётку. После нескольких дней почти беспрерывных побоев и пыток он перестал адекватно воспринимать реальность, а также то, чего от него хотят. Отчасти это было хорошо, ибо он теперь не мог выдать местонахождение своих односельчан, а отчасти и плохо, ведь от него требовали того, чего он не мог им сказать по причине своего состояния, и лишь усугубляли его, пытаясь выдавить из несчастного гулсенца всё до последней капли, и пытали изощрённо, ожесточённо. Однако он и после пыток упорно молчал, что просто сводило с ума Джеральда Лэнса.
- Не доводи дело до расправы над тобой! – рявкнул дворецкий, сожалея, что не может сейчас просто убить несчастного гулсенца. На человека он и так теперь был мало похож, но «благодаря» постоянным пыткам превратился в настоящего зверя, игравшего на нервах Джеральда, как неумелый скрипач на струнах расстроенной скрипки, и не понимая, что этим лишь усугубляет свою и без того плачевную ситуацию.
- Молчишь? – после нескольких секунд выжидания взвился ансервец. – Что ж, да будет так. – Он повернулся к стоявшим около него тюремщикам и приказал: – В пыточную его! – И удалился. Ворвавшись в камеру, верзилы в мгновение ока скрутили сопротивлявшегося Дерека и, связав ему руки, поволокли прочь – туда, куда удалился Джеральд…
После нескольких часов нечеловеческой боли истекающего кровью Дерека бросили обратно в камеру, даже не промыв и не перевязав ему раны. Джеральд, присутствовавший на пытках, плюнул на него через решётку, с презрением глядя на беззвучно корчившееся на полу тело, и процедил сквозь сжатые зубы:
- Это был твой последний шанс изменить свою судьбу, жалкий выродок. Теперь ты годен лишь в качесте наживки для твоих английских дружков. Спокойной ночи, червяк.
Тяжёлые двери со скрипом и лязгом захлопнулись, и подземелье окуталось тьмой.
Дракон летел на пределе своих возможностей, ибо сейчас было смертельно опасно замедлять ход: их могли преследовать. Одно было хорошо: сильный ветер теперь мало мешал призванным, а дракону он и вовсе не доставлял никаких неудобств.
Безжизненная земля проносилась под ними. Бесчисленное множество пропастей пронизали мёртвую каменистую поверхность до самого горизонта, а внизу, на дне разломов, то змейкой извивались речушки, то росли деревья и травы, а то и вовсе не было ничего, кроме завалов из камней. И, казалось, этому мрачному пейзажу не будет конца.