Как раз тогда, когда старый изобретатель, прощаясь, затронул ещё одну тему, а именно – о возможности Клавдию укрыться в его лаборатории на случай нападения, – на окраине посёлка затрубили в рог. Все втроём вздрогнули, сразу поняв, что означал этот звук.
Нападение. Оставалось только надеяться, что оно не было внезапным и врага заметили далеко от посёлка.
Взяв на руки Клавдия, Лайонелл вместе с Личем выбежал на улицу. В посёлке творилось что-то невообразимое, и поначалу можно было подумать, что у людей паника, однако это было не так: сейчас все бежали к складу кузни, где хранились в образцовом порядке их доспехи. Женщины, как заметил Лич, вели детей к его дому, и, с позволения монарха, он помчался к себе, чтобы открыть лабораторию. Лайонелл последовал за ним, неся на руках Клавдия.
Спустившись в лабораторию, монарх принялся помогать односельчанам устраивать детей и стариков, приободрив сперва Клавдия, хотя тот едва не плакал, ошарашенный внезапностью пришедшей беды. Лайонелл пообещал ему, что будет осторожен. И взял слово со старика, что тот не станет устанавливать защиту на посёлок, а также мысленную связь с призванными, чтобы вызвать их сюда, ведь они, возможно, ещё не дали свою клятву, или дают её в это самое время. Клавдий пообещал.
- Будьте осторожны, ваше величество, – слёзно попросил он.
- Обещаю вам, что буду, – ответил монарх и принялся помогать Личу размещать односельчан.
Беззаботные дети, тут же позабыв свои слёзы после суеты на поверхности и грозные окрики матерей, принялись возиться с недоделанными изобретениями Лича, тут и там валявшихся в беспорядке по всей лаборатории. А их родители, и мужчины, и женщины, были уже наверху, спешно облачаясь в доспехи и надевая на спины ИЛПы. На подъёмниках по распоряжению монарха уже спускали принесённые из домов кровати и стулья, а также еду и питьё для укрывшихся. Лич проклял себя за то, что, постоянно болтая об использовании своей лаборатории в качестве убежища, не подумал о том, чтобы заранее обеспечить её всем необходимым: всё его время ушло на показушные испытания и глупые аттракционы для этих самых детей, которых, захоти их враги напасть внезапно, уже не было бы в живых, если бы сегодня днём их атаковали одним-единственным драконом. Но думать, что случилось бы, уже не было времени: настало время решающей битвы за Гулсен. Лич предоставил командование Нилу, который в бой не шёл, ибо был единственным врачом посёлка, и ему было приказано Лайонеллом защищать дом изобретателя и лабораторию от вражеских солдат вместе с двумя гулсенцами – мужчиной и женщиной, а также помогать раненым, павшим на территории посёлка. Присоединившись к монарху, который седлал Стримстила, старый изобретатель перекинулся с ним парой слов. Какой-либо более-менее проработанной тактики боя у них не было, поэтому решили действовать по обстоятельствам. Они пока не видели в тёмном ночном небе никакого войска, а это усложняло ситуацию. Несомненно, Джеральд знал, как максимально незаметно подойти поближе. И чудо, что он вообще их нашёл, если трюк с радиотелефоном был блефом. Неужели Дерек проговорился? Но думать об этом уже не было времени: в мыслях призывая Джойса и Гарея, Лич помчался к механическому дракону. Сев в кабину, он увидел с высоты своего детища, сколь малочисленна их жалкая армия – всего несколько десятков человек, которые, как муравьи, копошились вокруг его дракона и подходили к монарху, который уже готовился взлететь. Некоторые уже поднялись на ИЛПах в воздух, пробуя управлять этими чуждыми им штуками. И Лич понял: если призванные не вернутся к утру, они все будут обречены.
По всему посёлку зажигали огни, чтобы лучше видеть друг друга. К сожалению, луны этой ночью не было, и враг мог воспользоваться этим. Но пока никто не видел ни в небе, ни на земле ни единого солдата. Лич завёл двигатель Несущего Свет, но без команды монарха, который верхом на Стримстиле стоял теперь впереди всех на самом краю холма, больше ничего не предпринимал. Так прошло несколько минут. Гулсенцы напряжённо ждали, устремив взоры в непроглядную мглу. В этот момент все они думали о своих семьях, своих господах и слугах, своём погибающем королевстве. И так же, как Лайонелл, Нил и Лич Беркли, молили Небеса о возвращении призванных.
И вот наконец они услышали шум. Он был неясным, нечётким, однако ни с чем другим спутать его было невозможно: то был шум от взмахов драконьих крыльев.
Миг – и из тёмного покрывала ночи вырвался огромный бронзовый дракон. А секундой позже с обеих сторон от него остановили полёт два серых дракона поменьше – по-видимому, охранники. Гулсенцы и Лич замерли, ожидая приказа Лайонелла О`Крайтона, но монарх не шевелился. Он со смешанным чувством ярости и ужаса глядел на того, кто восседал на спине бронзового дракона. А тот, кто восседал на спине бронзового дракона, со злобным торжеством глядел на посмевшую бросить ему вызов жалкую кучку людей.
Слэй (а это был именно он) взревел так, что сотряс воздух, а затем выдохнул вверх гигантский столб пламени, осветив на краткое мгновенье кусочек неба. Монарх напрягся, готовый в любой момент броситься в бой, а Стримстил в нетерпении рычал, не сводя взгляда со своего отца. Всадник, с ног до головы закованный в чёрные с золотом латы, привстал на стременах и поднял забрало. Несомненно, это был Джеральд. Тут же со всех концов послышались гневные голоса гулсенцев: «Предатель, предатель!» Но Лайонелл О`Крайтон сделал им знак замолчать. И уже собирался было заговорить со своим бывшим соправителем, как тот начал диалог первым, обращаясь к монарху:
- Приветствую тебя, беглец! Я вижу, ты подготовился к моему визиту, собрав здесь кучку жалких людишек и запудрив им мозги о своём якобы величии и моём якобы предательстве! Да ещё и выставил против меня какую-то нелепую железяку! – Усмехнувшись, он поглядел на механического дракона. – И это всё, что ты можешь? Да от вас ничего не останется, как только мой дракон разок дохнёт пламенем! Все за меня, потому что я веду Гулсен к свету, а ты, когда был монархом, тянул его в пропасть! – Тут он повертел головой, словно кого-то искал в рядах противника. – А где эти ваши так называемые призванные? Сбежали обратно в Англию? Ах вы, бедненькие, – с издёвкой просюсюкал он и расхохотался. – Знаете, как я вас нашёл? – продолжил он, обращаясь к монарху. – Нет, не той земной штукой – она, к сожалению, сломалась, – а с помощью вашего приятеля, который раскололся только тогда, когда ему стали погружать в сердце нож! – При этих словах весь посёлок вздрогнул, а монарх сжал кулаки от негодования.
- Ты ответишь за всё, мерзавец, недостойный звания дворецкого! – закричал он. – Ты пришёл воевать с собственным народом! По-твоему, это благородно? Я простил тебя уже тысячу раз, Джеральд, ибо ты не по своей воле стал таким, и дал тебе время понять это и исправиться, но ты меня не понял! Теперь же я промолчу и скрепя сердце сражусь с тобой, раз ты так этого хочешь! Но не рассчитывай больше на то, что я поддамся тебе на этот раз только потому, что дорожу тобою. Мне надоело терпеть твои выходки и видеть, как ты разрушаешь королевство! И если ты привёл армию, сразись сперва один на один со своим господином, а уж потом говори и делай, что хочешь, хоть всё тут разнеси, но наши отношения мы должны выяснить лишь вдвоём, в честном и равном бою! – И монарх Гулсена поднял над головой сверкающий меч. То был, разумеется, самый обыкновенный меч, но Лайонелл чувствовал себя с ним не менее уверенно, чем с мечом Гулла: кузнецы постарались на славу для своего монарха, выковав ему самый прочный и самый надёжный клинок из всех мечей, имевшихся в посёлке. Пожалуй, лучше этого меча мог быть только сам меч Гулла Великого.