Джойс открыл глаза. И по взгляду Гарея понял, что и он подумал о том же.
Они встали и на мгновенье замешкались, поворачивая головы то в сторону Фаэтона, то в сторону Фреммора, не зная, к кому из них обратиться. Тут золотой дракон кивнул и произнёс:
- Вы хорошо подумали?
И Джойс с Гареем поняли, что Фаэтон прочёл их мысли. Призванные смутились. Им показалось, что это совсем не то, что они хотели на самом деле. Они были неискренни с местом силы. Они поддались своим эмоциям и забыли, что лёгких побед не бывает. Но что за желание главнее и правильней, чем желание убийства врага, ни Джойс, ни Гарей не могли сообразить.
- Думайте сердцем, – подсказал Фаэтон. – Ваше желание вы уже знаете, вам стоит лишь вспомнить его.
Джойс и Гарей посмотрели друг на друга. Да, победу они и в самом деле смогут добыть своими силами, иначе для чего Лич Беркли строил своего механического дракона? Для чего монарх Гулсена сражался с Джеральдом? Для чего они проделали полный опасностей путь до Эллсдейна? Чтобы своим подлым желанием убить Джеральда со спины и этим враз прекратить противостояние господ и слуг? Но ведь причина кроется не в самом Джеральде, а значит, с его смертью ничего не изменится. А изменится только тогда, когда они…
- Гарей! – воскликнул Джойс. – Вот оно! Мы должны загадать желание вернуться домой!
- Вернуться домой? – переспросил Гарей растерянно. – А как же посёлок? Мы же обещали им помочь. Там, наверное, уже идёт бой, а мы тут ломаем себе головы с этим желанием… Нет, ваша светлость, мы не можем их бросить даже ради такой цели. Неизвестно ведь, сколько времени прошло у нас, пока мы тут. Возможно, целые десятилетия. Вдруг Оутсен уехал из страны, или попросту умер? Тогда мы вообще его не найдём, а значит, не выполним нашу миссию. Джеральд, возможно, знает, где искать Оутсена, так что нам в любом случае придётся сразиться с ним, но не убить, а взять в плен, чтобы обо всём разузнать. Нам нужно быть честными с самими собой, ваша светлость, иначе мы так и не найдём то, правильное желание. Великий Фаэтон прав: нам необходимо прислушаться к нашим сердцам. – Он умолк, закрыв глаза, словно пытаясь действительно прислушаться. Последовав примеру своего дворецкого, Джойс зажмурился и словно в кинофильме прокрутил все эпизоды последней недели. Он не сомневался, что Гарей делает сейчас то же самое. Они оба словно заново переживали все свои приключения в Гулсене. И в какой-то момент молодой лорд открыл глаза и, тронув за плечо Гарея, прошептал:
- Клавдий.
Джойс знал, что Гарей относился к Скорбящему Калеке не слишком дружелюбно, и опасался, что былая обида в виде ревности вновь вспыхнет в его дворецком, но тот, слегка улыбнувшись, коротко кивнул. По-видимому, это и было самым правильным их желанием. Их общим желанием.
- Великий Фаэтон, – произнёс лорд, повернувшись к дракону. – Мы приняли решение. Мы бы хотели вернуть здоровье одному из тех, с кем познакомились здесь. Скорбящему Калеке по имени Клавдий Майренс. Он потерял своего господина много лет назад и с тех пор мучается от страшных приступов. Я думаю, это будет благородно с нашей стороны, ведь мы с Гареем очень привязались к нему, а мне он, как… – Джойс вдруг замолчал, бросив взгляд на Гарея, но Фаэтон произнёс:
- Продолжай, призванный.
- Простите меня, Великий Фаэтон, – виновато произнёс молодой лорд. – Я… я не знаю, что со мной… Я хотел сказать, что Клавдий… Когда я впервые увидел его, то ощутил какое-то странное притяжение, как будто мы с ним… как будто бы он… мой отец… – Последнее слово Джойс буквально выдавил из себя, и, потупившись, умолк. Гарей смотрел на него испуганно и удивлённо.
Золотой исполин чуть шевельнул громадными крыльями.
- Джойс, – впервые обратился он к лорду по имени. – Ты удивишься, если я скажу тебе, что тоже не знаю, кто он тебе, хотя и следил за всеми твоими перемещениями по Гулсену, а также – какое решение ты примешь в тот или иной момент. Но я дракон, и владею лишь той информацией, что касается моих сородичей. Но ты можешь спросить того, кто непосредственно связан с миром людей, – он повернул голову в сторону Фреммора. Джойс тут же взглянул на Первого слугу, по-прежнему стоявшему на вершине полусферы.
- О Великий Фреммор, – почтительно обратился к нему Джойс. – Знаете ли вы, почему я ощущаю такую сильную привязанность к гулсенскому человеку? И о чём говорит эта привязанность?
Первый слуга слегка улыбнулся, что значительно смягчило его доселе суровые черты. Он опустил взгляд на стоявшего внизу человека и промолвил:
- Насколько я знаю, твой отец умер. И, повстречав Клавдия, ты почувствовал некое благоговение. Я отвечу просто: Клавдий напомнил тебе твоего покойного отца, по которому ты сильно тоскуешь. Но я не вижу иной связи в ваших с ним энергетических оболочках. Если Гулсен был бы тем, чем для драконов является Склон Мира, я бы ответил, что он и есть твой отец, обретший последний приют в загробном мире. Но Гулсен – это не загробный мир, а всего лишь параллельный мир Англии, поэтому я сказал тебе ровно столько правды, сколько знаю сам. И ничего больше к своим словам добавить не могу.
«Это называется – «понимай как хочешь», – подумалось лорду. Что ж, и на том спасибо. Конечно, Клавдий не его отец, однако от этого ему будет не менее тяжело расставаться с ним, когда наступит время покинуть Гулсен.
- Итак, желание выбрано, – подвёл итог Фаэтон, сверкнув зелёными глазами. – Оно будет исполнено, как только вы начнёте приносить клятву. Но прежде я должен попросить вас покаяться друг перед другом, простив все обиды, вольные и невольные. Ибо только с чистым разумом и лёгкой душой, на которой не лежит бремя недомолвок и обид, можно пользоваться энергией источника. Она проникнет в вас и объединит ваши души во время клятвы, но перед этим проверит чистоту помыслов. Так что будьте предельно искренни друг с другом, тогда ваше самоочищение будет наиболее эффективным. Вспомните все ваши ссоры, обиды, разногласия, и простите друг друга. Делайте это как угодно, хоть в словах, хоть мысленно – главное, сделать это с открытым сердцем и добрыми помыслами.
Джойс был готов и лишь ожидал сигнала к началу, как он полагал, этого торжественного действа, но понял, что никакой предварительной церемонии не будет, когда в ту же секунду Гарей бросился к нему.
- Гарей, что… – воскликнул было молодой лорд, но дворецкий так крепко обнял его, что Джойс, смутившись, замолчал. Они вместе опустились на колени, и лорд молча обнял своего слугу в ответ, выслушивая его извинения, которые вообще-то не желал принимать, ибо не держал на него никакого зла, и, насколько помнил, всегда прощал Гарею все обиды, которых было так мало на его веку, что Джойс и забыл, что они когда-то имели место быть. Ему казалось, что они с Гареем всегда жили в мире и дружбе и никогда не ссорились, поэтому и были выбраны на роль призванных, но дворецкий, как оказалось, прекрасно всё помнил, а его раскаяния действительно были искренними. Гарей заставил господина вспомнить очень многое из их жизни, начиная задолго до его, лорда, рождения, когда он ещё служил его родителям. Видно было, что он всё это время держал в себе весь этот груз, а сейчас возможность раскаяться словно сбросила с его души тяжёлый камень. И Джойс засомневался, сможет ли и он вот так же вспомнить всё плохое и попросить за это прощения, ведь он, несомненно, обижал Гарея поболее, чем он – его.