- Конец сей эпопеи близок. Поднимайся на крышу и сделай так, как я тебе говорил.
К ужасу Посвящённых и монарха, Джеральд ухмыльнулся и достал из-за пазухи… обугленный знак Гулла. Затем развернулся и помчался в дом.
- Давайте подойдём поближе, – со злобной ухмылкой сказал своим пленникам Оутсен. – Светопреставление сейчас начнётся.
Грубо схватив всех троих, охранники потащили их вслед за неспешно шагающим Оутсеном к особняку. У самого крыльца их бесцеремонно связали – так, что Джойс несколько раз почувствовал боль своего дворецкого Гарея, а Гарей – боль господина. А вместе с этой болью – и отчаяние.
- Ха-ха, конец всему близок! – захохотал Оутсен, увидев, что Джеральд уже на крыше. Гроза разразилась с небывалой силой, молнии раз за разом вспарывали небо, а гром гремел ежеминутно. Джеральд стоял почти на самом краю плоской крыши особняка, держа в правой руке меч, а в левой – копьё. И ожидал дальнейших распоряжений своего земного «господина».
- Джеральд, не надо! – закричал монарх. – Остановись! Ты, негодяй! – обратил он полный ненависти взор к Оутсену. – Что ты ему наговорил, что он так покорен тебе?
- О, да тут всё просто! – наклонился к нему Оутсен. – Ты, я так понимаю, его бывший хозяин, монарх Гулсена, свергнутый с престола? Изволь, из уважения к последним минутам твоей никчёмной жизни, а также к жизням твоих знакомцев, – он метнул хищный взор на Джойса с Гареем, – я скажу, что произойдёт через несколько минут. Видите ли, Джеральду осточертела Англия, и он попросил меня вернуть его обратно. Но наивный простачок не понимал, что к таким как он у меня не может быть никаких чувств и никаких общих устремлений. Поэтому сейчас он сделает так, чтобы меч и копьё вновь, как это было когда-то, объединились в одно целое, и когда к ним вернётся их сила и в созданный копьемеч ударит молния, – бабах! – повысил он голос. – Открытый мною портал знака Гулла исчезнет, а вместе с ним исчезнет и Джеральд, а следом за ним – и ваше львиное величество, – бросил он взгляд на потрясённого Лайонелла. – И обряд, наконец, будет завершён, а то, что было конечной его целью, свершится: Гулсен исчезнет, а вместе с ним исчезнет и угроза конца света в нашем мире! Так что герой на самом деле тут я, и сейчас ценой существования всего лишь одного никому не нужного параллельного мира я спасу Землю от самоуничтожения.
- Ты не герой! – громко выкрикнул Джойс. – Ты злодей! И обманщик! И играешь на доверии к себе!
- С гибелью Гулсена Земля не спасётся! – вторил хозяину Гарей. – Гулсен связан с нашей страной и влияет на неё так же, как наша страна влияет на Гулсен. А значит, погибнут ОБА мира! Поверьте же нам!
- Они говорят правду! – вскричал монарх. – Они Посвящённые, а слово Посвящённых – это истина! Отмените этот обряд! Позовите сюда Джеральда, и мы вместе придумаем, как остановить процесс разрушения миров! Джеральд! Джеральд! – крикнул он, задрав голову вверх. – Спускайся! Он обманул тебя! Ты не попадёшь в Гулсен! Ты погибнешь! Пожалуйста, верь мне, Джеральд!
- А ну молчать!!! – зарычал Оутсен, пнув всех по очереди. Но в его голосе уже чувствовалась неуверенность и даже страх. Он взглянул на крышу. Уловив его взгляд, Джеральд крикнул, стараясь перекричать поднявшийся бурный ветер:
- Я готов, господин Оутсен! Тучи сходятся как раз над нами!
- Но ведь должен быть способ, как прекратить действие обряда! – в отчаянии произнёс Джойс. – Скажи нам, Оутсен, умоляю! Ведь мы уже не сможем тебе помешать!
- Так я вам и сказал! – расхохотался тот и достал пистолет. – Ещё слово, и вы умрёте раньше вашего поганого королевства!
- Значит, вы знаете, – утвердительно произнёс Лайонелл.
- Я сказал – молчать!!! – взревел Оутсен и выстрелил. Пуля пролетела над монархом, не задев его, но Лайонелл уже понял, что с этой штукой, которую их пленитель держал в руках, шутки плохи, и смиренно замолчал.
- Уже скоро, – довольно оскалился Оутсен, глядя на крышу и тёмное грозовое небо.
Но звук выстрела словно что-то пробудил в Джеральде. Он взглянул вниз, на Лайонелла, своего когда-то обожаемого господина и повелителя, и почувствовал, что в нём, с его сущностью что-то борется, как будто то, что он сейчас делает, неправильно. Это было странное чувство, но оно не оставляло Джеральда. Он будто бы медленно просыпался после страшного кошмара. Но всё ещё не мог решить, какая же из этих двух этих сущностей правильнее. Потому и не опускал рук с зажатыми в них артефактами. Но смотрел уже не на Оутсена, который злорадствовал и торжествовал. Джеральд смотрел на монарха и больше не отрывал от него глаз. И Лайонелл заметил это.
Несмотря на то, что Оутсен велел ему молчать, монарх, пытаясь перекричать завывания ветра, обратился к своему дворецкому вновь. Он предложил ему вспомнить всю их жизнь в Гулсене, начиная с момента принесения клятвы на вечную верность друг другу и заканчивая его, Джеральда, предательством. И Джеральд впервые за всё это время колебался. Он не мог выбрать между этими двумя, ибо борьба одной его сущности, чёрной, с недавно проснувшейся другой сущностью, истинной, затянулась. Но память его была уже неподвластна «чёрной чуме», и, вспомнив, как он был счастлив вместе со своим господином, с какой радостью правил Гулсеном, каких успехов достиг за это время, Джеральд оцепенел от ужаса: неужели это он, своими собственными руками, поставил королевство на грань гибели? Неужели он сверг своего собственного господина, а затем охотился за ним и за посланными в королевство англичанами, пойдя на поводу у одного сумасшедшего богача, посмевшего играть с силами, связывающими оба мира, в своих собственных интересах исключительно ради мести за деда-тирана? А он ему в этом помогал?!
С небес вслед за дождём начали падать осколки метеоритов. Земля бешено затряслась. Джеральд начал медленно опускать артефакты, а затем и вовсе отбросил их в сторону. Он увидел, как Оутсен, полный решимости заткнуть излишне разговорчивого монарха, приставил дуло пистолета к его лбу.
Джеральд сделал неуверенный шаг вперёд. И в этот момент где-то внутри него истинная сущность одержала победу.
- Господин… – шёпотом позвал он.
Словно почувствовав, что что-то пошло не так, Оутсен обернулся.
- Господин? – уже громче повторил Джеральд, глядя в глаза Лайонеллу. И монарх улыбнулся. Он понял: его дворецкий исцелён.
- Что?! – взревел Оутсен. – А ну назад!
- Господин! – крикнул Джеральд, сделав ещё пару шагов и оказавшись на самом краю крыши.
- Что ты делаешь? – зарычал Оутсен. – Немедленно возвращайся на место! Твой господин – я, и я приказываю тебе...
- Нет, – спокойно перебил его дворецкий. – Вы мне не господин. Мой господин – монарх Гулсена Лайонелл О`Крайтон! – прибавил он во весь голос.
- Ах, “монарх”! – с издёвкой отозвался Оутсен, и, развернувшись, схватил за шиворот Лайонелла. Приставив к его виску пистолет, он медленно и с расстановкой произнёс: – А ну марш на место, или я пристрелю его, как паршивого пса!
Джеральд стиснул зубы и сжал кулаки.
- Ну? – рявкнул Оутсен, упирая ствол глубже. – Выполняй!
Постояв на краю ещё несколько мгновений, дворецкий метнулся к артефактам.
Лайонелл понял, что он ошибся, и что Джеральд не исцелился и у него по-прежнему захваченный чёрной болезнью разум, а значит, он попросту притворялся перед ним, оставаясь тем же, кем был – союзником Оутсена и таким же тираном, как его новый хозяин. И, поникнув головой, он вместе с остальными вынужден был слушать довольные речи Оутсена:
- Ха-ха, замечательно! Наконец-то я смогу отомстить всем вам и вашему жалкому королевству за моего деда! Справедливость на моей стороне, жалкие неудачники! Наконец-то у меня будет… Что?
Он резко взглянул вверх. Прямо на него с крыши, выставив перед собой копьё Сенджамина – так, как совсем недавно он атаковал монарха, – летел Джеральд.
Миг – и они обменялись последними в этой истории ударами. Выпустив монарха, Оутсен вскинул пистолет за миг до того, как его тело насмерть пронзило копьё. Но рука злодея не дрогнула, и пуля, выпущенная из ствола, пробила грудь дворецкого перед самым столкновением с землёй.