Охрана, бросив пленников, кинулась прочь – видимо, они давно хотели убежать, опасаясь падающих метеоритов и землетрясения, но боялись гнева и пистолета своего работодателя. Джойс и Гарей нашли в себе силы разорвать верёвки и обнаружили, что раньше них это сделал монарх. С криком и слезами бросился он к своему дворецкому, лежавшему поверх тела Оутсена, из груди которого торчало копьё Сенджамина. Рыдая, он приподнял Джеральда и прижал его к себе так сильно, словно хотел отдать умирающему все свои жизненные силы, так необходимые ему сейчас. Джойс и Гарей обступили их, предлагая скорее перевязать кровоточащую рану на груди Джеральда. Гарей хотел было вызвать «скорую», но Джойс покачал головой. Джеральд не был подданным Короны, а значит, за его жизнь никто не взялся бы бороться без соответствующих документов. В этот момент Посвящённые пожалели, что их мешки с медикаментами, что дал им в путешествие Нил, остались в Эллсдейне. Как бы они пригодились сейчас! Но Джойс, не думая больше об этом, уже разорвал на себе рубашку и теперь пытался затянуть полоски ткани на ране как можно туже. Монарх, рыдая, не выпускал холодеющих рук Джеральда из своих, и, когда Джойс закончил перевязку, обнял дворецкого так крепко, как только мог, шепча ему что-то ласковое. Но все трое прекрасно понимали, что несчастному слуге, спасшему жизнь своему господину, долго не продержаться.
Джеральд тяжело дышал, прикрыв глаза, и всё пытался поднять голову, чтобы взглянуть на Лайонелла и что-то сказать ему, пытался обнять его за плечи слабеющими руками, а монарх, наклонив к нему голову, сквозь слёзы что-то горестно шептал и приговаривал. Джойс и Гарей тоже плакали. Они уже не обращали внимания на падающие в опасной близости обломки метеоритов и на землетрясение, на косые струи дождя, бьющие в лицо – им было и так ясно, что в битве за жизнь миров они сегодня проиграли. И сейчас готовились встретить свою смерть с достоинством.
Где-то вдали, за оградой особняка, стояла чудовищная паника, метались и вопили люди, «встречая» долгожданный конец света, но вся эта суета, все эти звуки, рёв падающих метеоритов, гул, шедший из-под земли, людские крики – двое гулсенцев не слышали. Вернувшиеся друг к другу под конец мироздания господин и слуга, осознавшие свои ошибки и простившие друг друга… Но они вновь должны будут расстаться, пока не встретятся уже в царстве вечном. А их материальные царства сейчас уйдут в небытие…
- Не покидай меня, Джеральд… – молил Лайонелл. – Я сделаю всё, что ты скажешь, только не оставляй меня одного… Я обещаю тебе… Сейчас, когда ты снова стал таким, как прежде, тебе нельзя умирать… Пожалуйста, Джеральд, ты ведь знаешь, я не смогу править один…
Он приподнял голову дворецкого, и Джеральд с трудом взглянул тускнеющими глазами в глаза своего господина. И слабо улыбнулся.
- Да, – с трудом выговорил он в первый раз достаточно чётко. – Я знаю… Я тоже… всегда… дорожил вами… Простите и вы меня за все те беды, что я причинил вам… Только не плачьте больше… Я не хочу видеть ваши слёзы… Но послушайте… Вы должны… обнять меня… так крепко, как только сможете… а я… постараюсь обнять вас… – Тут он закашлялся, и из его рта потекла кровь. Монарх заботливо утёр её, и Джеральд продолжил: – Только так… мы сможем… остановить катастрофу… Это сказал мне Оутсен…
Лайонелл поднял испуганный взгляд на Посвящённых, которым сразу всё стало понятно. Разумеется, пока Джеральд был подвластен Оутсену и окутан чёрной тьмой, он и в мыслях никогда бы не обнял того, кого считал своим злейшим врагом с момента кризиса. Потому-то Оутсен так испугался, когда дворецкий отказался ему повиноваться.
- Ох, Джеральд, – вздохнул монарх, с лаской и тревогой глядя на слугу. – Конечно, я обниму тебя. – Дворецкий, сжав зубы от боли, ещё раз взглянул в глаза своему господину и потянулся к нему. – Только обещай, что не сдашься, хорошо? Ты обещаешь мне это? – Джеральд, дрожа в предсмертной лихорадке, судорожно, с трудом, кивнул, боясь разочаровать того, кого так любил. – Вот и молодец. Давай, иди сюда.
С жалостью Посвящённые смотрели на эту печальную и трогательную сцену. Осторожно, со всей мыслимой нежностью прижав к себе своего слугу, Лайонелл О`Крайтон заключил его дрожащее тело в объятья. Задыхаясь, то ли от благоговения, то ли от нехватки воздуха в простреленной груди, Джеральд как мог обхватил трясущимися руками своего господина и весь сжался у него на груди, захлёбываясь смешанными с кровью слезами.
- Джеральд… – печально прошептал монарх. – Спасибо тебе…
Джеральд ничего не ответил хозяину. Он лишь умиротворённо моргнул, принимая благодарность, принимая своё освобождение от мук, а затем медленно закрыл глаза и уткнулся носом в грудь своего господина. И, улыбнувшись, с чувством выполненного долга покинул этот мир, как и подобает настоящему дворецкому.
Несколько минут никто из них, включая Джойса с Гареем, не шевелился. Мир по-прежнему лихорадило: тряслась земля, падали метеориты, рушились здания, кричали люди… Но затем всё затихло, и даже жуткая гроза отступила. Тучи рассеялись, и выглянуло солнце.
Джойс нашёл в себе силы первым встать с колен и медленно подойти к Лайонеллу. Тронув монарха за плечо, лорд окликнул его. Тот вздрогнул и поднял голову.
- У вас получилось, – попытался улыбнуться Джойс, но улыбки не вышло. Он увидел то, чего ещё не осознал монарх. К господину шагнул Гарей.
- Как он? – кивнув на свернувшееся калачиком тело дворецкого на коленях монарха, спросил он.
- Гарей, помолчи, – оттащил его в сторону Джойс. Лайонелл непонимающе глянул на них, а затем – на своего дворецкого. И осознал, что всё на самом деле закончилось.
У монарха на руках лежал его мёртвый соправитель.
Лайонелл не верил. Он схватил Джеральда и начал звать его. Джойс и Гарей отошли в сторону, чтобы не мешать ему. И, случайно взглянув на тело Оутсена, Джойс обнаружил, что копья Сенджамина больше нет – оно исчезло. Он тут же послал Гарея на крышу за мечом и знАком, а сам остался с монархом.
Лайонелл О`Крайтон не верил в произошедшее, не хотел признавать то, что случилось. Смерть Джеральда казалась ему чем-то непостижимым, немыслимым, не могущим произойти. А потому он снова и снова целовал с раскрытыми от ужаса глазами закрытые навек глаза того, кем так дорожил, кто был с ним всю его сознательную жизнь, и просто не мог уйти так нелепо и оставить своего господина одного. Джойс почувствовал, что ему нужно как можно скорее дать понять монарху, что Джеральд больше не вернётся. Что он покинул этот мир навсегда.
Опустившись на корточки рядом с ним, лорд тихо произнёс, положив руку на плечо Лайонелла:
- Его больше нет с нами, ваше величество. Утешьтесь хотя бы тем, что ради вас он поборол в себе тьму и убил Оутсена. Джеральд поступил как настоящий герой. И достоин самой светлой памяти, какая только существует на Земле и в Гулсене. Не мы с Гареем, а именно он спас наши с вами жизни и миры. Мы с вами в вашем горе и скорбим не меньше, поверьте мне.
Приложив руку к сердцу и поклонившись, Джойс остался сидеть рядом. То, чего он так ждал, наконец, случилось: Лайонелл О`Крайтон поверил в смерть Джеральда и принял её – он горько разрыдался, проклиная всех и вся и без конца повторяя имя своего дворецкого. Но это было всё же лучше, чем просто молчание, иначе монарх рано или поздно обезумел бы от горя.
Вернулся Гарей. Ни меча, ни знака на крыше он не обнаружил. От этой новости Джойс похолодел: это означало, что монарх Гулсена не сможет вернуться обратно. Но почему артефакты и знак исчезли? Вывод напрашивался сам собой: энергии миров вернулись на свои места, в том числе и в меч с копьём, и, обретя былую силу, они отправились обратно в своё королевство, следуя «течению» этой энергии. Но почему тогда вслед за ними не исчезли и монарх с дворецким? А знак Гулла… Он же земного происхождения, и к Гулсену, кроме того, что может открывать портал в него, никакого отношения не имеет. В чём же разгадка? Может быть, им снова придут на помощь полученные ими при клятве сверхспособности? Но Фаэтон тогда им даже не раскрыл, в чём именно они заключены помимо поиска людей, чем они недавно воспользовались, когда искали Джеральда. Как же им быть?