Старик тяжело вздохнул.
- Ах, сэр, – горестно начал он. – Было б чему радоваться… Я сглупил, назвав копьё его именем, потому что думал: вот стану сильнее – и тогда смогу вас защитить даже от дьявола, что немудрено с подобной силой Винд-фэйтс… Но теперь я очень сильно сожалею, что пошёл на поводу у своих мыслей и не обдумал как следует будущие последствия от своего решения, и боюсь этого копья теперь больше, чем собственной смерти. Что же мне делать, сэр?
- Дорнтон, ну что ты, – попытался утешить его Джереми. – Не бойся этой силы и копья, иначе у нас ничего не получится, ведь мы владеем этой силой, запомни, Дорнтон. Мы. А не она нами, какой бы мощной она ни была. Только нам нельзя прикасаться к этим артефактам – тебе к моему мечу, а мне – к твоему копью. А теперь – не грусти. Уверяю тебя, всё будет хорошо. Нужно только поверить в свои силы, Дорнтон, и всё у нас получится.
Дорнтон никогда не сомневался ни в хозяине, ни в себе, но в этот час он нарушил свои устои. Его пугало грядущее недалёкое будущее, слишком тяжёлое даже для настоящих героев, а уж о них с Джереми и говорить было нечего. Поэтому больше всего на свете Дорнтон хотел одного – оказаться сейчас дома, в их поместье на окраине лондонских земель, в гостиной у камина, в полной тишине, нарушаемой лишь треском поленьев в очаге, и мирно дремать в кресле – большего он и не желал. И отдал бы всё на свете за эту блаженную мечту. Но, понимая, что в ближайшем будущем этого не предвидится, да и неизвестно, предвидится ли вообще в связи со сложившейся ситуацией вокруг них и их силы, он заплакал.
- Нет, Дорнтон, нет, – пытался успокоить его молодой граф, пугаясь от незнания причин его плача. – Я не брошу тебя, что бы ни случилось… Перестань плакать…
- Зачем… – всхлипывал старик. – Зачем вы поехали туда вчера… А я, старый дурень, не вспомнил о том, что всегда в том месте, где гибнут слуги, бывает Великий Фреммор… И если его увидит джентльмен, это может очень плохо обернуться для него – болезни, беды… И вот… О, горе мне, горе…
- Чепуха, Дорнтон, – произнёс Джереми. – Ни в какие такие приметы я не верю, ты же знаешь. Тем более что монарх рассказывал нам, что Фреммор не просто так явился туда, а пришёл за нами как Истинными…
К ним подошли Джастин и Арсент, который только что вышел из дворца. Монарх тронул графа за плечо, заставив поднять взгляд. Молодой граф взглянул на него с полной безысходностью, но Джастин О`Краун улыбнулся ему и произнёс:
- Сэр Джереми, то, что я рассказал тебе в Анкрауне о мече, не стоит недооценивать, и мы понимаем ваш с Дорнтоном страх. Но то было ваше решение, и теперь назад уже не повернуть. Вызов врагу брошен, а ваш выбор разумен и правилен. «Не бойтесь будущего, живите настоящим и чтите прошлое» – так сказал когда-то своим подданным Гулл Первый, когда строил наше королевство.
- Но ведь мы не гулсенцы, ваше королевское величество, – неожиданно вступил Дорнтон, подняв глаза на монарха. – Мы англичане.
- А разве не то же самое вам сказал бы кто-нибудь в вашей стране? – спросил монарх. – Ведь Гулсен – это не другое государство, это всего лишь параллельный мир вашей страны, а это значит, что происходящие у нас события являются параллельными событиями Англии.
- Да, сэр Джереми, это так, – вступил в разговор Арсент. – Поэтому, помогая нашему королевству, вы поможете и Англии.
- Неужели? – в изумлении вымолвил Джереми.
- Именно так, – кивнул монарх.
- Поэтому вам как Истинным менее всего подходит ваше теперешнее состояние, – продолжил Арсент. – Негоже вам сидеть здесь и горевать по ошибкам, которых у вас никогда не было. Вы не сделали ни единой ошибки и поступили правильно, призвав артефакты Гулла и Сенджамина и привязав их к себе. Этим вы подарили Гулсену надежду и веру в победу.
- Постойте-ка, – произнёс Джереми, вставая вместе с Дорнтоном. – Кто такой Сенджамин?
За монарха ему ответил Дорнтон.
- Сэр, Сенджамин – это первый глава ветви Ансерв и соправитель первого монарха Гулсена. Я узнал об этом в резиденции.
- А Гулл – это первый монарх Гулсена, – в свою очередь сообщил ему Джереми. – Погодите-ка, – он наморщил лоб. – Ваше величество, а что означает слово «Гулсен»?
Монарх кивнул головой.
- Твои предположения верны, сэр Джереми. Название нашего королевства состоит из имён его первых правителей. Видите ли, первый монарх называл своего слугу сокращённым именем Сен, или Сенд, и постепенно у жителей королевства их имена стали ассоциироваться с землёй, которой они правили. Так его и решили назвать – в честь первых правителей – Гулла и Сена: Гулсен, который при их жизни именовался Гулсендом.
Молодой граф обратился к монарху.
- Простите нас, ваше величество, мы вели себя недостойно – так не подобает Истинным. У вас прекрасное королевство, и, видит Небо, оно нуждается в защите. И я обещаю, что буду сражаться за свободу Гулсена и во благо Англии, ибо если я борюсь за справедливость здесь, то борюсь за это и на своей родине. Вы правы, мы должны это сделать.
С этими словами молодой граф припал к руке монарха, чтобы поцеловать её. Дорнтон последовал примеру хозяина, опустившись на колени перед Арсентом.
Оба правителя поспешили поднять их с колен.
- Нет-нет, сэр Джереми, Дорнтон, – рассмеялся монарх, переглянувшись с Арсентом. – Правителей королевства Гулсен всегда благодарят словами, а не жестами. А вы это уже сделали. Теперь же нам нужно исполнить ритуал Перехода.
От этих слов старый дворецкий весь напрягся, обратив испуганный взор на хозяина. И молодой граф понял, что в резиденции Ансерв ему об этом ритуале ничего не сказали.
- Не бойтесь, – заверил их Арсент. – Этот ритуал до вас никто не совершал, но не бойтесь – ничего страшного в нём нет. Пойдёмте за нами.
Правители двинулись к парадной лестнице дворца, по обеим сторонам которой высились уже знакомые Джереми и Дорнтону статуи господина и слуги. Но Джастин и Арсент не ступили ни на одну из этих ступеней, оставшись стоять возле лестницы. И монарх обратился к Джереми, указав на статую справа:
- Это Гулл О`Краун Первый, сэр Джереми. Ты должен вложить ему в руку свой меч, и тогда он отдаст тебе всю свою силу.
Джереми был поражён. Так вот кем на самом деле была эта статуя! Граф вгляделся в суровые и благородные черты лица первого монарха Гулсена, надеясь уловить в этом лице черты, схожие с чертами лица Джастина, но ничего похожего не нашёл. Вероятно, слишком велика была та пропасть из поколений, отделявшая шестого правителя Гулсена от своего пра-пра-прадедушки. Но одно всё же открылось ему: Джереми теперь стал понятен тот необычный жест, который изображал первый монарх, вытянув вперёд руку. Да это же просто хватка руки, держащей невидимый меч!
Арсент тем временем объявил Дорнтону, что вторая фигура – это Сенджамин, дворецкий первого монарха, и что Дорнтон также должен вложить в вытянутую правую руку статуи своё копьё остриём вверх. Граф и слуга подошли к изваяниям и одновременно вложили артефакты в неподвижные ладони первых правителей Гулсена. Джастин и Арсент с каким-то необъяснимым трепетом в голосах попросили их отойти от статуй на три шага и глядеть не отрываясь им прямо в глаза, что Джереми с Дорнтоном не помедлили сделать. В то же самое мгновенье «вооружённые» статуи… открыли глаза!
Джереми и Дорнтон вздрогнули, но не двинулись с места, опасаясь, что если попытаться сбежать или даже сделать шаг назад, изваяния испепелят их тем призрачным пламенем, что светилось сейчас в их глазах.
Да, этот нереальный свет исходил от глаз статуй. Причём у Гулла Первого глаза светились алым, а у Сенджамина – ярко-синим. В следующее мгновение этот свет превратился в яркие лучи, которые, упав на артефакты, соединились и заставили их светиться. Теперь меч в руке Гулла напоминал раскалённую докрасна сталь, а копьё Сенджамина сияло голубым так, словно чистейший сапфир.
Но не успели Джереми и Дорнтон опомниться, как сильнейшая волна захлестнула их обоих, словно ураганный ветер, и ослепила их своим светом. То был мощный заряд сил артефактов, который немедленно устремился на своих будущих носителей, впитываясь в них. Джереми и Дорнтон едва держались на ногах, сопротивляясь потоку и ничего не видя и не понимая. Со стороны же это выглядело так, словно невидимую стихию – ветер – раскрасили в два цвета – красный и синий, и теперь эти два ветра атаковали и накрыли собою двоих человек, сделав невидимыми уже их, словно бы в отместку за то, что стихия ветра стала видимой. Огненно-красный поток атаковывал Джереми подобно урагану, и молодой граф едва держался на ногах, не в силах даже думать. А ярко-синяя буря терзала одежду и волосы Дорнтона, из последних сил пытавшегося сохранить равновесие на нетвёрдых своих ногах. Граф и слуга вынесли это испытание молча и с достоинством, не согнувшись перед диким ветром, как и подобает настоящим воинам. Но, наконец, сила обеих артефактов иссякла, прекратившись так же внезапно, как и началась, и Джереми с Дорнтоном тут же рухнули наземь, тяжело дыша. Впрочем, почти сразу же они поднялись и бросились друг к другу, желая убедиться, что всё в порядке.