И тут вдруг ему пришла в голову ужасная мысль: а что, если это пророчество предрекает смерть Джастина в этом бою? Но тогда всё равно непонятно, кто же взойдёт на трон, если нет наследника. Не найдя дальнейших объяснений, Джереми углубился в начало предсказания. Может ли существовать шестой Гулл, если известно, что единственным, кто носил имя Гулл, был Гулл Первый, основатель королевства Гулсен? Значит, если предположить, что шестой Гулл, кем бы он ни был, существовал, то кто же был вторым, третьим и так далее? А вдруг, предположил Джереми, что все эти Гуллы (кроме первого) были сыновьями первого монарха? И тот шестой Гулл, о котором говорится, что он отомстит за кровь своего отца, возможно, был последним претендентом на отцовский трон, а кто-то из его старших братьев, возможно, лишил жизни их отца, чтобы завладеть его короной, а младший, то есть, шестой, решил отомстить брату-отцеубийце за отца? Жаль, что он, Джереми, не попросил тогда Джастина рассказать о жизни первых правителей Гулсена, – наверное, тогда бы смысл слов Фреммора сразу стал бы ему понятен.
Джереми не мог понять, причём тут белый дракон. Наверное, думал он, это был личный дракон Гулла Шестого, вот и всё. Но тогда для чего он нужен в мести за отца? Поединок всадников? Или тут опять же замешаны грифоны? Джереми не знал, что и думать. Впрочем, его больше волновала предстоящая схватка. Нельзя было допустить, чтобы то, что он предположил сейчас, сбылось, а именно – гибель монарха в схватке с Флёр и её грифонами. И граф пониже надвинул на лицо свой высокий рыцарский шлем.
Рядом с ним, не отставая от его дракона ни на дюйм, летел Дорнтон. Он был сосредоточен на полёте, но, как видел Джереми по его прикрытым шлемом глазам, целиком и полностью был погружён в собственные мысли. «Нельзя позволить Флёр добраться до монарха, – закусив губы, думал граф. – Но нельзя и оставлять Дорнтона один на один с грифонами». Решено: они будут держаться вместе, что бы ни случилось.
После двух часов непрерывного полёта ничуть не уставшее войско Гулсена стало снижаться. Правители повели своих драконов прямо сквозь облака, подавая пример остальным. Просочившись через призрачный туманный состав облаков, Джереми и Дорнтон изумлённо выдохнули и даже попридержали своих драконов.
Под ними простиралось большое безлюдное поле, скорее напоминающее степь или пустырь, а вокруг до самого горизонта не было ничего, кроме валунов да нескольких запрудин, словно возникших здесь для насмешки над этой местностью, где некому пить из этих прудов. Но для битвы здесь было идеальное место, поскольку тут нельзя было причинить вред мирным жителям Гулсена ввиду их отсутствия. Становилось понятно, почему здесь никто не живёт: это была земля, «захваченная» грифонами. И сейчас небо над этой землёй было рыжим от бесчисленного множества птицельвов, зависших в воздухе на гораздо большей высоте, чем драконы Гулсена. Потрясённый увиденным, Джереми, как бы ни прискорбно это звучало, пал духом, да и Дорнтон, казалось, сейчас повернёт Даэрдона и во весь дух помчится прочь, обратно в Гулсенскасл. Потому что этих тварей было несоизмеримо больше, чем драконов, как показалось графу. Но, возможно, всего лишь потому, что они были мельче драконов, хотя граф готов был поспорить, что и сильнее. Отогнав от себя эти невесёлые мысли, он оглядел войско гулсенцев. В отличие от них с Дорнтоном, рыцари стали ещё более решительны, и стали грозно позвякивать уздечками своих драконов сразу же, как только увидели противника. Повсюду слышался лязг мечей, вынимаемых из ножен, и звон доспехов. Правители Гулсена, зависнув в воздухе на драконах впереди них, затрубили в рог, призывая врага и возвещая ему о своём прибытии. И ответ незамедлительно последовал, душераздирающий и пронзительный до такой степени, что всем, кто на данный момент был по какой-то причине без шлема, пришлось зажать уши – то был единый грифоний крик, по высоте своей непереносимый для человеческого слуха. Для драконов же он был просто мышиным писком – не более того. Они лишь громогласно взревели в ответ на дерзость врага, желая поскорее ринуться в бой.
Мерзавку Флёр с такой высоты разглядеть было нельзя, как ни старался это сделать Джереми вопреки своему страху перед грифонами. После того, как и грифоний крик, и драконий рёв полностью утихли, правители Гулсена повернулись к войску, и Джастин О`Краун громогласно провозгласил:
- Народ Гулсена! Господа и слуги! Наш час пробил. Вот те, кто хочет разрушить, сокрушить, повергнуть в прах наше с вами королевство! И мы должны сегодня показать, на чьей стороне справедливость! Это не только наша с вами битва, – это праведная месть и для наших крылатых братьев, чьими врагами издавна являлись грифоны! Ну а для нас враг один, и вы её знаете. Но наша задача – не уничтожение Флёр. Мы не можем позволить себе перешагнуть через моральные устои Гулсена как эталона добра и справедливости, – наша задача – пленить нарушительницу пространства между мирами и переправить её домой на Землю. Но грифоны пусть сами решают свою судьбу, и битва с ними от нас, людей, не будет зависеть. Это дело наших драконов. В дела природы мы, люди, вмешиваться не станем. Воины, передайте моё напутствие остальным! Народ Гулсена, господа и слуги, верные драконы, вперёд, за Гулсен!!!
Он поднял вверх свой королевский меч, возвещая этим начало битвы. Вслед за ним поднял свой меч и Арсент. В то же мгновение войско поделилось надвое и разлетелось вслед за правителями. Теперь за Джастином следовала группа с флагом, изображающим льва (это были благородные господа – рыцари Анкрауна), а за Арсентом двигалась группа с псом на флаге (слуги Ансерва всех возрастов).
Не успев понять, что произошло, Джереми в один миг оказался оторванным от Дорнтона, и его тут же унесло вслед за остальными рыцарями Анкрауна. Драконья волна увлекла его вперёд, и он едва мог видеть впереди невдалеке высокую фигуру монарха на бело-золотом драконе. И подумал: возможно, это и хорошо, ведь он будет держать Джастина в поле зрения, а значит, не позволит Флёр или грифонам ранить или убить монарха.
Внезапный подъём резко вверх заставил Джереми прижаться к спине Дьюи, который, казалось, летел по собственной воле, следуя за остальными драконами. Молодой граф, прижимая к груди меч, а другой рукой вцепившись в поводья и крепёжные ремни, не мог от сильных порывов ветра и скорости даже открыть глаза, и с горечью осознал, что выглядит на фоне остальных не как воин, а как случайный пассажир, вдруг окружённый профессиональным драконьим войском. Ведь он даже не мог приподняться в таких условиях, и подумал, что скоро просто упадёт вниз и разобьётся о валуны, ибо он не мог за три дня тренировок создать даже что-либо схожее с той обстановкой, которую переносил сейчас, чтобы быть готовым к такой ситуации. И совершенно не мог понять, как можно в таких неудобных и экстремальных условиях ещё и сражаться и быть спокойным для практических мысленных ходов.
Резкий рывок заставил его выйти из своих раздумий и открыть глаза. Дьюи прекратил подъём и выровнял полёт, не сбавив, однако, скорости ни на малость. Граф ничего не видел впереди, так как сильный ветер тут же резанул его по глазам, и он вновь закрыл их. «Ладно, хватит быть трусом», – твёрдо решил Джереми, и, приподнявшись, вцепился в одни только поводья, перестав держаться за крепёжные ремни. С усилием открыв глаза, он тут же надвинул свой шлем пониже, чтобы хоть немного защитить глаза от ветра. Он не понимал, как могут гулсенцы сражаться на такой высоте с открытым лицом. Но эта ненужная мысль тут же исчезла после того, как он увидел, что летит уже среди грифонов, которые, маневрируя, пролетают сверху, с боков и снизу, словно уступая Дьюи дорогу. Ни спереди, ни сверху не было видно ни одного дракона, в том числе и дракона монарха. Из-за закрытых глаз молодой граф потерял его из виду ещё в самом начале своего бешеного полёта.