Народ Гулсена был поражён услышанным, но, на удивление Джереми и Дорнтона, никто не возмущался и не роптал. Было видно, что слову монарха доверяли и не смели его ослушаться. И потому, нисколько не колеблясь, с радостью поддержали решение Джастина.
Теперь им нечего было опасаться гнева подданных Ансерва, – монарх устранил эту несправедливость.
Стражи зала подали знак расходиться и монарх, спустившись с помоста, направился к уже знакомой графу и слуге неприметной дверце, намереваясь, по-видимому, направиться в свой кабинет. Джереми и Дорнтон последовали за ним.
Оказавшись в покоях монарха, они уселись в кресла, и Джастин О`Краун начал разговор.
- Я полагаю, – промолвил он, испытующе глядя на них, – вы хотите меня спросить, почему я так поступил? Но я ведь уже говорил вам, что не способен к дальнейшему противостоянию. А вы знаете, что, обладая такими силами как Импиринт-хоуп и Винд-фэйтс, вы сильнее любого монарха, и, что самое главное, – сильнее Флёр и её грифонов. Поэтому именно вы поведёте нашу армию. Я же не смогу ничем вам помочь – слишком велико сейчас моё горе. Я сделал так, чтобы народ Гулсена поверил в вас, а вам остаётся только поверить в самих себя. Не осуждайте меня за это моё решение, и если вы понимаете чужую боль, то одобрите сей выбор.
- Мы понимаем, ваше величество, – мгновенно отозвался Джереми. – Понимаем, как вам тяжело сейчас. И сделаем всё возможное, чтобы победить.
- И отомстить за вашего отца, ваше королевское величество, – с гордостью добавил Дорнтон.
- Я думаю, что мой отец, который сейчас мирно покоится в усыпальнице правителей Гулсена, куда его сегодня отнесло белое пламя Фреммора, его покровителя, одобрил бы моё решение предоставить власть сильнейшим защитникам королевства, – продолжил монарх. – Я надеюсь на вас и ваши силы. В том, что действовать необходимо, не дожидаясь, когда враг нападёт первым, вы абсолютно правы. Судьба королевства зависит от вас, и, я полагаю, наши надежды оправдаются.
- Мы постараемся, ваше величество, – поклонился монарху граф. – Завтра же мы возьмём реванш.
На следующий день вся армия Гулсена, которая по-прежнему состояла из двух ветвей – Анкрауна и Ансерва, – поднялась над Гулсенскаслом в ожидании своих предводителей, которые не замедлили появиться.
Джереми, восседая на Дьюи, осматривал ряды готовых к бою всадников, пролетая вдоль войска. Вылетев в головную часть армии, он поднял над головою флаг Анкрауна – сидящего на задних лапах золотого льва на алом поле.
В тот же миг с другой стороны вылетел Дорнтон на своём Даэрдоне, держа над собой флаг Ансерва – застывшего в прыжке пепельно-чёрного пса на ярко-синем поле.
Это было сигналом к началу похода. Завидев поднятые флаги, рыцари обеих ветвей приветственно закричали, поднимая мечи и копья над головами и восхваляя своих предводителей, а затем в самом центре огромного войска взвился ввысь большой гербофлаг королевства.
Обернувшись назад, Джереми и Дорнтон поклонились ему, а затем в вышине небес раздался призывный зов рога. И так же, как накануне, гигантская армия тронулась в путь.
Удаляясь от замка, Джереми оглянулся назад, на величественные башни и шпили Гулсенскасла. Он не знал, что в одной из этих башен монарх Гулсена глядит сейчас на него и его армию со слезами на глазах, провожая их в путь.
Они летели по тому же маршруту, что и тогда. Но на этот раз Джереми и Дорнтон не знали, откуда им ждать нападения. Перед самым походом они послали «весточку» Флёр с сообщением о повторном бое. Наверняка она сильно удивилась тому, с какой быстротой королевство восстановило свои силы, и теперь, наверное, спешно собирает свои. Но на этот раз удача ей не поможет. Кроме того, посланный с сообщением дракон обратно не вернулся, что только ещё больше разожгло у воинов Гулсена ненависть к проклятой француженке.
Через некоторое время под ними стала простираться пустынная степь, и Джереми понял, что они добрались до того места, где в прошлый раз вели бой с крылатым войском Флёр. Однако ни самой Флёр, ни её войска нигде не было – ни на земле, ни в воздухе.
Войско из более чем двух с половиной тысяч драконов по приказу Джереми, подавшего соответствующий знак взмахом флага Анкрауна, остановилось. Неужели Флёр проигнорировала их вызов? Это на неё никак не похоже.
Прошло несколько минут. Граф почувствовал, что в рядах обеих ветвей началось волнение. Несмотря на вчерашнюю речь монарха, было видно, что до конца им всё же не доверяли. Что ж, это в какой-то степени и разумно, – отметил про себя Джереми. Он не гулсенец, и родом из страны, законы которой для них аморальны; он молод, а значит, неопытен, и, поскольку он не воин, то совершенно не сведущ в практике ведения боя. У него есть лишь таинственная сила, заключённая в мече и частично в нём самом, и только из-за этого они подчиняются ему и Дорнтону, да ещё из уважения к своему монарху, заменившего ими себя и покойного Арсента. И то, что войска Флёр здесь нет – ещё один промах Джереми, не способного, как он теперь понял, ни на что, включая и командование армией, ведь его сила не могла помочь ему в этом. И на что она теперь, когда нет тех, к коим её можно было бы применить? Он всего лишь ленивый аристократ, но никак не воин. И Флёр дала ему и его армии это понять очень просто – не прибыв на место боя, сочтя, наверное, армию Гулсена без её монарха недостойной того, чтобы с нею биться на равных ввиду слабости тех, кто ею теперь командует.
Граф тяжело вздохнул, раздумывая, как теперь ему действовать – не могут же они вечно висеть в воздухе и ждать своих врагов, которые, возможно, никогда не прилетят. Драконы утомятся, их всадники – тоже. Повернуть назад? Но это означало бы сдаться без боя и тем самым исполнить план Флёр, которая, несомненно, зная все тонкости ведения войны, заявит монарху, что если войско противника не явилось на место боя, этот бой выигран ею. Или же солжёт, сказав, что её враги просто-напросто сбежали, ещё издали завидев её грифонью армию. Так поступить было нельзя, решил Джереми, и растерянно переглянулся с Дорнтоном. Тот, уловив его взгляд, уверенно кивнул, что означало, по-видимому, дальнейшее ожидание противника.
Молодой граф кивнул в ответ, принимая решение дворецкого, и покрепче стиснул в руке свой меч, который от этого стал ещё ярче светиться алым. И, как оказалось, неспроста.
Внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный и зловещий птичий крик, и Джереми едва успел развернуть Дьюи на звук.
Флёр возникла словно из ниоткуда и, на мгновение зависнув на Шейле неподвижно, будто готовясь к разгону с места, моментально рванула грифониху вперёд, нисколько, по-видимому, не боясь боевого дракона Джереми, который был крупнее Шейлы почти в два раза.
Граф взмахнул мечом, и лязг его стали о сталь меча Флёр разбудил войско Гулсена, на которое со всех сторон, вырвавшись из облаков, тут же напали сотни разъярённых грифонов.
Битва началась.
Скрещённые мечи Флёр и Джереми с лязгом и скрежетом тёрлись друг о друга, не желая уступать ни тому, ни другому. Шейла и Дьюи зависли в воздухе, балансируя крыльями. Наконец, оба противника разъединили оружие, но лишь для того, чтобы с новой силой сцепиться друг с другом. И в этот момент Джереми, пытаясь перекричать шум грандиозного сражения, изо всех сил выкрикнул Флёр прямо в лицо:
- Не надейся победить нас, обманщица грифонов! На этот раз против тебя не только гулсенцы, но и англичане!
С этими словами он сделал выпад вперёд, однако Флёр увернулась и закружила на Шейле вокруг Дьюи, надеясь сбить его с толку.
Джереми рванул дракона вверх, не дав Флёр закончить начатое, и крикнул:
- Ты заплатишь за гибель Арсента, негодяйка! Я говорю от имени монарха Гулсена и короля Англии!
- Твои монархи – жалкие трусы! – завизжала в ответ Флёр. – Они сами доказали это, послав в бой тебя, жалкого английского богача, ни черта не понимающего в борьбе, и твоего немощного раба, по которому давно уже могила плачет! Это, что ли, великая армия Гулсена? Ха-ха-ха! Да этот Джастин, несомненно, лишился разума, если стал привлекать на свою сторону таких, как ты, чужаков! Он же использует тебя, глупец! – с силой прокричала она и снова расхохоталась.