― Ты что, думаешь — особенный? ― с новой силой завёлся Джастин, не поворачивая головы в сторону блондина.
Те недолгие тренировки, проведённые в кругу мужчин, давали мне догадки, что так оно и есть. Брэндон считал себя пупом. Я молча ждала, когда у них не хватит сил переговариваться, и поймала на себе самодовольный прищур голубых глаз. Смотреть на него сверху вниз ― непередаваемое удовольствие. Я ехидно улыбнулась.
― Такого как я ты больше не найдёшь.
― Да, такую редкостную сволочь ещё надо поискать… ― на их спинах появлялись блестящие капельки пота, стекали по рукам, и после пяти минут моего излюбленного наказания, у мужчин задрожали мышцы.
На таких мощных атлетов приходилось находить внушительную управу. Я всё думала, что их останавливает от того, чтобы сойти с позиций и набить друг другу морды, с лёгким разрастающимся самомнением заключая, что это, пожалуй, был мой пока что незыблемый авторитет.
― Всё, я курить… ― блондин хотел было ослабить затёкшие руки, переминаясь с одной на другую, и шкодливо взглянул на моё суровое лицо, будто ощупывая почву.
Быть центром его внимания даже на недолгие пару секунд приносило мне удовольствие, возможно, которое я ещё мало осознавала. Но под проницательным взглядом я всё же боялась обнажить намёк на интерес к его нагловатому характеру. Уже в который раз мне на помощь приходила женская провокационная хитрость.
― Хиловато… Я думала, ты парень покрепче, ― не сдержала я надменной ухмылки. Сработало как ведро ледяной воды, вылитое на его светлую, уже мокрую голову. Он сверкнул по мне суровым взглядом и насупился, не сходя с позиции.
Надо же, как по-детски непосредственно мужчина вёлся на мои уловки… И раз уж на то пошло.
― А вы, ребята, можете идти на перерыв, ― завершила довольная я первую половину тренировки, заметив в остальной части коллектива смиренное спокойствие, и направилась в сторону раздевалки.
― То есть, меня ты не отпускаешь, лапуля?
― Ну ты же у нас особенный…
Где-то за моей спиной груда напряжённых обессиленных мускул рухнула с грохотом на пол.
Студия была уютной, но небольшого размера. Это помещение парни выкупили ещё лет пять назад для тренировок, сами сделали чистовую отделку и превратили это место в свой второй дом. В раздевалке был рабочий холодильник, электрический чайник, пара скрипящих раскладушек и маленькая походная плитка, но самое восхитительное ― это душ, который после тренировок был просто необходим. Джастин доверил мне дубликат ключей и сказал, что я на правах хореографа должна иметь доступ к тренировочному залу двадцать четыре часа в сутки. Я понятия не имела, где мне жить тот период, что мы вместе готовимся к конкурсу, а потому решила даже не посвящать команду в свои гениальные домыслы жить эти месяцы в их студии. Парни платили мне зарплату сдельно по моей просьбе: я копила, оставляла себе на еду, некоторую сумму относила Молли.
После перерыва работа возобновилась: мы учили танцевальную связку короткими частями, всё время добавляя с конца по паре новых штрихов, и углубляли смысл каждого движения по ходу отработки. Выбор стиля пал на южный дансхолл: для команды это стало неожиданным решением, для меня ― ставка ва-банк. Эти парни могут прекрасно гармонировать в сочном экзотическом жанре, не теряя своей мужественной сексуальности. Они и сами чувствуют, что идут по верному пути, совсем близко к тому, чтобы ухватить стремительный посыл и энергетику реггетона.
Предложенный мной набор пространственных фигур обогащался инициативами Карлоса: он прекрасно чувствовал ход моих идей, которые я доносила до парней через особый волнообразный ритм, и иногда развивал мою начатую мысль в умелой импровизации. Стройный русоволосый Джозеф, всегда притягивающий взгляды развитой мимикой, прекрасно справлялся с предложенным мною видением, но делал это в свойской для себя манере. Его длинноволосый молодой человек — Крис и наш капитан команды исполнительно вторили моему танцу, но проникнуться до конца у них никак не получалось: я просила их слушать музыку в свободное от тренировок время, чтобы уловить пока что скрытый от них смысл. Через новый танец мы узнавали друг друга ближе.
Брэндон оказался проблемным мальчиком.
― Мишель, чёрта с два я это повторю! ― “лапуля” теряла свои издёвочные краски, и приходилось прибегать к моему имени, ведь он был так зол, что оказывался в отстающих.
― Уж повтори хоть как-нибудь для начала.
Он как всегда, словно запрыгивая в последний вагон, умело воспроизвёл танец, но от чего-то напряженно, недовольно и с сопротивлением. Я расслабленно потрепала его за напряженные мускулы, заставляя ослабить хватку, и почувствовала на подушечках пальцев тепло его вздрогнувшего тела. Мне даже удалось вдохнуть запах его бледной кожи: спокойный, мягкий, несмотря на его жаркий пыл.
― Вот так. Спину немного прогнуть, ― я невесомо коснулась его поясницы. Не поворачивая головы, он проследил за мной краем глаза, пряча своё частое дыхание за каменной напряженностью в теле. ― Я всё чувствую! Тебе нужно расслабиться.
Непередаваемое сопротивление бунтовало в его мышцах, не свойственное профессиональному танцору. Единичными призывами я не могла повлиять на его неудачи, зато одним лишь скромным прикосновением пустила в свою душу тревогу. Мы редко позволяли друг друга касаться, лишь в особо тяжёлых случаях, где человеческая речь была бессильна перед движениями эмоционального танца. С тех пор я заразилась его напряжением: оно залегло мне в грудь поверхностным давящим дыханием, словно перед надвигающейся гигантской волной. Что-то невыразимо неизбежное норовило захлестнуть меня с головой, и я, боясь в этом захлебнуться, поспешила отойти в сторону от сбившегося с ритма блондина, увлекая коллектив в продолжение нашего танца.
В зеркалах отражались энергичные импульсы тел, зал вновь и вновь наполнялся грубыми акцентами музыки, а я нашла себе в отражении точку, откуда высматривала синхронность, чтобы чувствовать себя в безопасности.
1.3
На тот момент мои тайные ночёвки длились уже третью неделю. Вместе со всеми я уходила из студии после тренировки, создавая иллюзию того, что тороплюсь домой, а сама навещала Молли. Часто добиралась пешим ходом до парка, устраивая себе вечерние перекусы на фоне зеркальной глади озера. Иногда я так уходила в себя мыслями, что замечала приближающуюся ночь только по отражающимся в воде желтым огням фонарей. А после я возвращалась в зал, чтобы подготовить для своей команды новый материал, загоняя себя до истощения.
Глубокая проработка танца сменялась силовыми упражнениями, лишь бы только сжечь энергию внутри и не думать о возможном окончательном провале. Выгорание меня не пугало, и под конец импровизированного рабочего дня я находила себя на полу, выполняющую вдумчивую гипнотическую для тела растяжкую. Временами было так приятно пусто на душе, что танец действительно приносил освобождение от возложенных обязанностей. Но чаще меня посещала непреодолимая необъяснимая тревога. За будущее, за наступившее настоящее. С ней я уже не боролась, а ждала чего-то неминуемо приближающегося…
В какой-то момент мне показалось прекрасным решением думать о нём. Всё чаще я запускала в голову образ его миловидного лица, очертания полуоткрытых губ в насмешливой улыбке, густые выразительные брови, вспоминала как изменяется его взгляд голубых глаз под наплывом разных эмоций, и тогда стала видеть его лицо отчетливее, чем личико Молли в своей памяти. Это забавило меня и привносило игривый интерес в мою работу, но для полного полёта не хватало лишь шагнуть в ближний круг доверия. Отношения, сложившиеся у нас в коллективе, были исключительно деловыми, за пределами зала мы не налаживали контакт с парнями. Да и более тестное общение могло раскрыть моё проживание в их частной студии… Интересно, что бы тогда обо мне подумала команда самоуверенных стриптизёров?