Выбрать главу

Гоблины и орки в кольчугах и латах смотрелись бы не так вызывающе, как эти воины в этом самом обычном на вид кабаке. Вошли  впятером, прикрывая спины и стороны, как в подземелье с мертвяками, быстро огляделись вокруг, рассмотрели каждого и всех, оценили и просчитали мнимые угрозы и не успокоились, не расслабились, а еще сильнее напряглись и, преувеличенно громко рассмеявшись, потребовали еды и выпивки. Что это за магия левосторонняя? Что это за воины такие? На вид лет двадцать - двадцать пять, а ощущение, как от толпы подростков, сопливых и агрессивных. И страха в них не чувствуется. Совсем не чувствуется. И это никакое не бесстрашие, а наглость и самоуверенность, непоколебимая вера в то, что им можно все и всегда. Отпрыски аристократов и те, ведут себя куда как сдержаннее, чем эти вояки. По крайней мере - те, что поумнее.

Это кампания не из таких, не из «аристо». Тем сильнее видимое не соответствие наружного и скрытого от глаз. Я «бывал» в разных странах и за этот вечер успел «вспомнить» многое и многих. Такого не припоминаю, а «бывало» разное. Воинов с глазами убийц не бывает. Не бывает «наемников» с презрением к человеческой жизни - и вообще, и к какой-то конкретной. Нет «бесстрашных» героев и крыс  с львиным хвостом и повадками собаки. Так не бывает. А вот оно.

Химера. Подростковая стая заматеревших на убийстве себе подобных крыс с волчьими глазами. Им же убить, что высморкаться.  И это чувствуется. Все, кто сидел, тут же уткнулись в свои тарелки или отвернулись, никто не принял этот вызов. Нормальному человеку в голову не придет ставить на кон свою жизнь просто для того, чтобы доказать свою храбрость, которая сродни глупости. Но я им даже благодарен. Закончился мой вечер воспоминаний.  Теперь осталось только как-то выжить, потому что добром это не закончится.  Почему они не боятся за свою жизнь? Вот в чем вопрос. Например, вон те ребята явно деревенские и явно из кузницы. У их старшего - толщина рук, как не у всякой лошади.

Конечно, кузнец не сможет поспорить с умением воина. Все же,  махать тяжелым молотом целыми днями и учиться убивать - разные вещи. Но - все же... В ближнем бою чудовищная сила кузнеца сломает любые ухватки. А этим все равно. Нет в них даже тени опасения.  И именно это в них напрягает сильнее всего. Здесь нужно подставить свою жизнь против их уверенности в  безнаказанности при любом, даже самом маленьком противостоянии, даже просто при любой попытке дать отпор этой своре. И никак иначе.

Тишину, наступившую в кабаке, после прихода сюда этих ребят, можно резать зазубренным ножом, такая она плотная. Поэтому, особенно громко, вызывающе громко и противно, звучит этот гогот, смех и выкрики, похожие на грай ворон и рев ишаков на заре, этот ублюдочный ржач безмозглой выпи.

Больше половины слов от этой компании либо мат, либо абсолютно не проговариваемая бессмыслица из звуков и смешков. Но странно, что эти ребята друг друга понимают на раз. И в глаза смотрят только друг другу. На остальных только зыркают - коротко и зло.

- Ооо! О-го-го! И-ху! Какая цыпочка!

«...здец. Понеслась».

- Эй, придурки! Чего сидите? Серый, забери посуду. Каин, стол освободи. А ты, краля, иди сюда, пообщаемся, гы...

- Хорошая девочка, хи-хи...

- Зачетная сучка...

- Как же тебя звать, милая? Не обращай внимания на этих придурков, давай сюда, на стол присаживайся. Вот так, умничка... как, говоришь,  тебя зовут? Эй, корчмарщик, убери свой дырокол, пока на фантики не порвали, придурок.  А ты - расслабься. Мы тебя никому в обиду не дадим. Так, как тебя зовут?

- Гы-гы-гы, корчмарщик! Ну, ты дал!

- Ох, ох, ыыы, защитим... Зачетно!

Кузнец посмурнел и насупился. Трактирщик достал арбалет и теперь не знал, что делать дальше. У него тряслись руки, а взгляд метался от одного скалящегося шакала к другому. Девочку посадили на стол, где она и сидела, опустив голову, зажимая руки и ноги, пунцовая от стыда и безвольная от осознания своей беспомощности. А вокруг нее кружили и гоготали шакалы.  Кто-то обнял ее за плечи, кто-то положил руку на бедро, кто-то, властно захватив подбородок, поднял ее голову вверх.

- Ты же хочешь, чтобы все было хорошо, да? Ну-ка, в глаза смотри! Как! Тебя! Зовут!

- По... По-ле...

- Ух-ты, по ходу, она еще и полька...

- Нужно вспахать и посеять, гы-гы... Чур - я первый!

- Облезешь! Кто первый встал, того и тапки!

- Хорошая девочка, послушная. Ты ведь послушная, Поленька, да? Расслабься, милая, расслабься.

Девочка расслабилась и заплакала навзрыд. По лицу стекали крупные, жемчужные капли, губы дрожали, лицо перекосилось и сморщилось, и стало совсем некрасивым и каким-то пустым.

«Не было в жизни печали...».