- Это - чудесно! Выберите время и сами попробуйте! Боги мои! Это - чудесней, чем чудесно! Это восхитительней, чем головой об медный таз в глухую полночь! Это просто фанфары! В тот самый момент, когда сводишь дебет с кредитом и - фанфары! А когда отсчитываешь сдачу - песнопения! А когда отмеряешь ткань - речитатив и пляски! А когда пытаешься пообедать - выступление проклятого Барда! Вы понимаете, магистр? Кусок хлеба в горле застревает сам по себе! Кашляешь и плачешь. И снова кашляешь! И плачешь! Я столько не плакал даже в детстве! Нет, уж. «О, Феб Златокудрый, в лучах анемичной Авроры!». Избавьте меня, магистр. Я так больше не смогу. Жить уже не хочется. Вот здесь вот все!
- Хорошо. Можете идти. Я подумаю, как вам помочь.
- Спасибо, магистр! Я буду молить богов и ждать. Спасибо. Вы не представляете, как я вам благодарен!»
На самой большой площади города, площади Камня, всегда было многолюдно. С утра до глубокого вечера здесь звучала человеческая речь, не смолкая, гудели на разные голоса все мыслимые и немыслимые, от тоненьких до самых грубых и хриплых, оттенки слова и речи. Казалось, что в воздухе висит дымка, а в дымке перемещается, из одного конца площади к другому, бесконечная ругань вперемежку с громкими выкриками и плачем, и хохотом, и бессвязными воплями покупателей и продавцов. Довольно большое пространство, заставленное лавками, палатками и разноцветными тентами, казалось, бурлило. В этом смутном вареве все и все торговали. И все вокруг торговалось до умопомрачения и самозабвенно.
Со всех сторон площади высились трех и четырех этажные здания зажиточных горожан. В каждом из них было устроено по магазину, а то и по несколько магазинов. Между этими магазинами и домами, с одной стороны, и самой площадью, с другой, оставалось свободное пространство и расстояние, отмеченное широкой полосой желтой краски. Эту границу регулярно подновляли и за ней тщательно следили. Палатки жались друг к другу, но никогда не переступали эту видимую, яркую линию. Более того, от этой линии до палаток было не менее шага ни кем не занятого, свободного пространства.
Городские власти, сколько себя помню, всегда, пытались навести видимость какого-то порядка. Рынок делился по-секторально дорожками, также выделенных из торговых мест «неприметной» желтой краской. Краска была яркой и неестественной. В каждом секторе предполагалась торговля каким-то одним товаром, но все и всегда перемешивалось, сдвигалось. И в результате, в каждом секторе торговали всем, только давай, плати. Но некая видимость порядка, все же, существовала, несмотря на все попытки обратного.
Гортанные крики носильщиков и тачечников в плотной толпе любопытных и покупателей, возмущенные крики людей, которым приходилось постоянно передвигаться, освобождать проходы, запрыгивая в подвернувшиеся лавки, чтобы не получить крепкой тележкой по ногам или крепким кулаком в спину или чуть ниже, крики продавцов, для которых свой товар дороже родной матери, а человек, заскочивший в лавку, спасающийся от «быковатых» тачечников, враг и придурок, все это вместе и есть базар.
И так, здесь торговали всем, даже тем, чем не могли торговать в принципе. Скотиной и рабами, домами и услугами, жизнью и смертью. Много юрких и жилистых людей с воровато бегающими глазами и «кристально честными» лицами ходили по базару и предлагали, предлагали, предлагали. Любой, впервые попавший на Большой Базар, терялся в этой толчее и становился легкой добычей для «бригад» воров и мошенников. Да и, вообще, любой человек мог попасть и пропасть, невзирая на «базарную стражу», на глазах всех этих торгующихся друг с другом людей, легче легкого.
Здесь можно было заработать. Здесь зарабатывали. Здесь жили и умирали, платили налоги и платили «за место», платили за то, чтобы жить и за то, чтобы умереть. Многие люди за всю свою жизнь не видели ничего, кроме этого «мира», а многие и не хотели ничего другого.
И все же.
И здесь существовал свой островок спокойствия и равновесия. Площадь по форме напоминала сильно раздувшееся яйцо, острую частью которого занимало здание магистрата с фонтанами, деревьями, дорожками посыпанными красным песком, скамьями и подстриженными кустами, разбитыми клумбами с яркими цветами.
По бокам от этого здания располагались Храмы Всех Богов. И было их всего двенадцать. В центре этого своеобразного парка , укрытая деревьями и кустами, стояла в гордом одиночестве небольшая по размеру Часовня Камня, построенная из грубо отесанного известкового камня.
По окружности были расположены магазины, торгующие волшебством всех видов и расцветок и дома - казармы, в которых располагались «базарные» стражи и стража «магистрата». Здесь же сидела и многочисленная «администрация». От остальной части Базара все это отделялось высокой, кованой решеткой. Если учесть стоимость железа и прибавить количество денег, украденных во время строительства, этот забор проще было сделать из чистого золота, но тогда он бы стоил еще дороже.