Мои арбалетчики подхватили молодого «павлина» в подмышках и волоком перенесли поближе к старику. Похвальное усердие. Остальные продолжали осматривать крыши и окна. Люди в нашу сторону старались не смотреть и обходили нашу компанию по широкому кругу, через толпу людскую и лавки. Ну и правильно.
От близлежащих палаток в нашу сторону потянулась странная процессия. Впереди, с большим глиняным кувшином, злые, взопревшие арбалетчики со злыми и багровыми рожами, за ними Федя с маленьким медным кувшинчиком и двумя глиняными кружками, а за Федей два всхлипывающих вононоса. Водоносы выли, как собаки на Луну, поминутно вытирая рукавом рубах у себя под носом. Выли и шли за Федей. Федя оборачивался и топал ногой, водоносы застывали. Федя шел дальше, водоносы отмирали и плелись за ним, как побитые шавки за куском плесневелого хлеба. У одного из них заплывал глаз, у другого синел нос.
Я кивнул арбалетчикам на «волшебных» бедолаг, а сам оглядел Федю и водоносов.
- Федя, я же просил воды принести, а не штурмовать Базар. Ты что - не заплатил за воду?
- Как это? Заплатил я... - Федя был возмущен моим предположением. Честный и открытый, ранимый. По своему, но честный.
- А чего тогда? - Я кивнул на водоносов, а те завыли, пуще прежнего, почувствовав защиту и сострадание. Федя обернулся, водоносы тут же замолчали. Как отрезало. Федя с недоумением повернулся ко мне и пожал плечами. Из прохода торчали головы во множестве, любопытствуя, которые тут же исчезли, стоило только Феде развернуть голову в их сторону. Вот умеет наш бард привлечь внимание к себе. Не отнять.
- Не знаю я. Такие сквалыги. Здесь людям плохо, им вода нужна, а они за свои кувшины переживают. Требовали, чтобы я за кувшины заплатил, уррроды. Я им сказал, что верну, а они - ни в какую. Ну и...
- Понятно. Ты постарайся, Федя, помягче как-нибудь, в другой раз. - Федя закивал усиленно. Мол, понимаю, я уж постараюсь, конечно. И я поверил. Я, вообще, очень доверчивый. За это и страдаю. Тем временем бедолаг отмыли. На первый раз и без мыла. Они уже стояли самостоятельно, но в большой луже и в мокрой одежде, умытые и растерянные. С них потоками стекала грязная разноцветная вода на брусчатку, а арбалетчики продолжали поливать их, набирая кружками воду и выливая их на головы пострадавших.
- О, я же морса принес, - сказал Федя и заглянул в кувшин, проверяя содержимое, затем поднял голову и улыбнулся. Значит, все-таки морс. Хорошо.
- Отлично, Федя. Иди, отпаивай пострадавших. - Водоносы тихонько заскулили, провожая взглядом Федю и свой медный кувшин с морсом.
- А вы, перестаньте выть и ждите своей очереди. Сейчас Федя пострадавших напоит, а потом уже и вас обслужит. - Водоносы тут же замолчали и лишь всхлипывали и утирались, переминаясь ногами на месте и отслеживая Федю из-под опущенных к земле голов.
Федя напоил сначала старика. Потом молодого. Потом арбалетчиков. Потом выпил сам и отдал пустой кувшин водоносам. Те заглянули вовнутрь, увидели дно кувшина и, втянув головы в плечи, жалобно снова стали поскуливать. Федя в сердцах топнул ногой, водоносы стали скулить глазами.
- Федя, дай им серебряный, заслужили. - Водоносы заулыбались, Федя нахмурился, водоносы втянули головы в плечи и посерьезнели. Федя пожал плечами, достал большой кожаный кошель, долго в нем копался. Водоносы все это время следили за каждым фединым движением, внимательно разглядывая каждое мимическое движение его лица. Наконец, Федя нашел мелкую серебряную монетку и со вздохом отдал ее водоносам. Те поклонились, подхватили большой кувшин с остатками воды и, облегченно ворча, стремительно удалились. С глаз долой.
Пострадавший старичок, от души, отвесил молодому потерпевшему подзатыльник. Тот обиженно отпрыгнул от старика и посмотрел на него с явным недоумением.
- За что? Я все сделал, как ты сказал. Я что ли виноват, что оно так получилось?
- Как я сказал? Как я? Я тебе... Ты когда, бестолочь, научишься отличать цвет синей вечности от цвета виноградного тумана, а? И зачем? Зачем ты туда же добавил цвет цветков чернушки? Кто тебя просил, кто? Ты бы еще туда цвет синей живокости добавил, чтобы, вообще, все, взлетело...
- А что это за цвета такие мудреные? - спросил наш Федя. Старичок пожевал раздраженно губами, зло зыркнул на молодого и вздохнул.
- Это различные оттенки синего, господин... э...
- Федя. - Сказал я, чтобы преодолеть затруднение. У молодого распахнулись глаза, и открылся рот.
- Э... Папа-а! Это же Федиа! Бард!
- Ээ? Тот самый? - старичок внимательно осмотрел нашего Федю, ничего примечательного не заметил и потому решил переспросить молодого. «Не туда ты смотришь, старик. Нужно смотреть глубже, в душу».