Обман же так велся в жизнь людей, так стар, что не только рабочий народ, который страдает от этого обмана, но и те образованные, свободные от труда люди, которые часто искренно хотят служить народу, не видят обмана и для того, чтобы помочь народу, берутся не за то, что может помочь ему, и все силы свои напрягают на устранение того, что не есть причина, но последствие, вроде того, как если бы человек, желающий остановить поезд, руками останавливал вагоны или подкладывал бы на рельсы палки, а не догадался бы сесть на тендер, повернуть ручку, выпускающую пар. Обман состоит в том, что от народа скрыто и скрывается истинное христианское учение и вместо него преподается ложное, выдаваемое за истинное.
Живет фабрикант, или член синдиката, или большой землевладелец, или чиновник, получающий за выдуманную, никому не нужную деятельность десятки тысяч рублей ежегодно. Какая, кажется, связь между его положением и церковью? А между прочим, связь эта очень ясна; стоит только немного подумать, чтобы увидеть ее. Не говоря о том, что вся та бросающаяся в глаза несообразность безумной роскоши и праздности семей богачей оправдывается только церковью – это вверенный ему залог, который он должен употреблять наилучшим образом – не говоря об этом, если будет стачка рабочих, если голодные захотят расхитить его богатства, кто защитит его? Полиция, солдаты. Но зачем же солдаты будут защищать своих врагов против своих братьев? А затем, что им внушено, что это хорошее, даже благородное дело – быть солдатом, и потому, что они присягали. То же с землевладельцами, с чиновниками, берущими деньги, собранные с народа. Только ложная религия оправдывает и его положение, и дает возможность его защищать.
Удивительно, как люди не видят этого. Они могли бы видеть это хотя по тому усердию, с которым правительства прививают эту нужную им ложную, извращенную веру.
Врачебная наука выдумала прививки обезвреженной болезни для предохранения от настоящей. Так прививают оспу, сибирскую язву, тиф, дифтерит.
То же самое старательно делает правительство по отношению к истинному христианству, которое разрушает всякое правительство: оно прививает ложное христианство, при котором истинное христианство уже не действует. В уничтожении этого ложного христианства и состоит задача людей, желающих освободить народ. Уничтожение этого обмана, скрывающего истинное учение Христа, и состоит единственное средство освобождения народа.
Патриотизм и правительство
(из одноименной статьи)
Мне уже несколько раз приходилось высказывать мысль о том, что патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и что поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, – а напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами. Но удивительное дело, несмотря на неоспоримую и очевидную зависимость только от этого чувства разоряющих народ всеобщих вооружений и губительных войн, все мои доводы об отсталости, несвоевременности и вреде патриотизма встречались и встречаются до сих пор или молчанием, или умышленным непониманием, или еще всегда одним и тем же странным возражением: говорится, что вреден только дурной патриотизм, джингоизм, шовинизм, но что настоящий, хороший патриотизм есть очень возвышенное нравственное чувство, осуждать которое не только неразумно, но преступно.
О том же, в чем состоит этот настоящий, хороший патриотизм, или вовсе не говорится, или вместо объяснения произносятся напыщенные высокопарные фразы, или же подставляется под понятие патриотизма нечто, не имеющее ничего общего с тем патриотизмом, который мы все знаем и от которого все так жестоко страдаем.
Говорится обыкновенно, что настоящий, хороший патриотизм состоит в том, чтобы желать своему народу или государству настоящих благ, таких, которые не нарушают благ других народов.
На днях, разговаривая с англичанином о нынешней войне, я сказал ему, что настоящая причина этой войны не корыстные цели, как это обыкновенно говорится, но патриотизм, как это очевидно по настроению всего английского общества. Англичанин не согласился со мной и сказал, что если это и справедливо, то произошло это от того, что патриотизм, воодушевляющий теперь англичан, дурной патриотизм; хороший же патриотизм – тот, которым он проникнут, – состоит в том, чтобы англичане, его соотечественники, не поступали дурно.