В сенях стояло эмалированное ведро и пол-литровая кружка с наляпанной клубничкой на боку. Висело полосатое льняное полотенце.
– Девчата в саду, варенье доваривают, – сказал Петров Глине, показывая на узкий диван – топчан, обитый полосатой тканью. Глина поставила на него свой рюкзак. В этой горнице она собиралась остаться надолго, и основной вопрос был в том, сможет ли она найти общий язык с «девчатами». О том, что с Харитоном они поладят, Глина поняла сразу.
Петров вышел в сад, Глина двинулась за ним, находя дорогу на ощупь. Пригибаясь под ветками, которые дед придерживал, чтобы они не хлестнули девушку по лицу, она вышла на небольшую поляну, в центре которой вокруг раскаленной садовой печи стояли лавки. Над ними в хлопотах склонились девушки. Одна – стройная и высокая шустро разливала варенье в стеклянные банки, а вторая – плотная и низкая закатывала крышки ключом.
– Третья приехала, – сказал негромко Петров, – можно начинать, Первая.
Стройная и высокая Первая положила половник на крышку кастрюли с вареньем и направилась из круга света в темноту двора, пройдя мимо Петрова и Глины, кивнула им, и скрылась за ветками. Глина вопросительно взяла старика за рукав, но тот просто положил сверху шершавую ладонь ей на ладошку. Вроде бы ничего не изменилось, но Глине вдруг показалось, что небеса качнулись и застыли. Она вздрогнула, но Петрович улыбнулся в темноте, показав щербатый рот.
– Всё теперь стало хорошо, мы под заслоном.
Первая вернулась и принялась молча разливать варенье, а Вторая весело рассмеялась и сказала Глине:
– Не переживай, мы в схроне. Нас теперича никто не увидит.
– Ага, мороку немного напустила, – шутливо бросила Первая из темноты, возвращаясь к печи.
Глина молча рассматривала девушек, грубоватый голос Первой не вязался с ее внешним обликом. Она могла бы быть фотомоделью. Густые русые волосы стянуты в узел под нелепым сельским платком. Старый спортивный костюм, на который была надета куртка с обрезанными рукавами, не портил худенькую и гибкую фигурку. Первая склонялась над банками, переворачивая их вверх дном и накрывая драным тканевым одеялом. Вторая – полноватая, смешливая, с округлым лицом и крупным выступающим подбородком споро крутилась возле печи, заливая ковшиком пламя и выгребая на совок угли в старое ведро. Харитон, сложив руки на груди, с удовольствием следил за ними.
– Дождя не будет? – спросил он строго.
– Послезавтрева будет, – убежденно ответила Вторая, – а покаместь нет.
Глина присмотрелась ко Второй и поняла, что она не так уж молода, но и не стара. С виду можно было дать лет и тридцать.
– Вечерять пойдем, – сказала снова Вторая и повернувшись к Петрову добавила, – Харитоша, тыт-ко сдерни пойди медку. Без яво никак чай сегодня, разве что с пенками. Да и для другого чего сгодится.
Все вернулись в дом. Первая шла молча, а Вторая беспрестанно болтала: «Помыться б, ополоснуться чуток. Вона ноги каки! Чисто демон болотный! Глянь-ко в посудине вода не простыла ль? Либо есть в чугунке? Ах, зряшно угли залила, надоть бы каструлю приставить, потеплить водицы».
Вошли в дом, Первая стала накрывать на стол, Вторая возилась с ведрами, чем-то гремела. Харитон, кряхтя, кормил котов и кошек всех мастей: двух пятнистых, полосатого и одну черную с белыми лапками. Он ласково что-то говорил им, но Глина не слушала, ее разморило, и она легла на диван-топчан, не заметив, задремала.
Проснулась она от тихого смеха девчат, села рывком на топчане и вытаращила свои глаза на безбровном лице. Первая оглянулась на Глину и похлопала ладонью по пустой табуретке.
– Садись ужинать.
Глина помыла руки над тазом, поднимая ладонями вверх алюминиевый носик подвешенного на два гвоздя умывальника, и села за стол. Вторая подвинула к ней сковороду жареной картошки с салом и мисочку с солеными огурцами.
– Рассказывай, – сказала Первая, подпирая кулаком подбородок. На ее щеках были уютные милые ямочки.
Глина ела и рассказывала с набитым ртом.
– Меня хотят убить, и я в бегах.
– Кто убийцы?
– Там целая банда. «Божья пчела».
– Это они тебя изуродовали? – без всякого стеснения спросила Первая.
– Нет, это я сама себе сделала.
– Дура, – с ласковой улыбкой ответила ей Вторая и налила в большую кружку чаю, придвинув ее к Глине.
– Сама теперь знаю.
– А почему же не подлатала себя? – снова спросила Первая.
– По той же причине, – улыбнулась Глина.