Однако одного взгляда на чужое лицо хватило, чтобы по спине пробежал нервный холодок: о чём бы ни думал мистер Нортон, о расселении он говорил не как о благе человечества. Для него это то же, что и жатва. Та, о которой не говорят на уроках истории, упоминая лишь дату начала новой жизни. Ориентир их времени, о котором предпочли забыть.
— Если всё пойдёт так же, как и двадцать лет назад, вряд ли все будут довольны.
— С первым сектором не возникло никаких проблем…
— И даже Ночь огня не в счет?
— Те люди оказали сопротивление, когда военные приехали забрать их, — Харден старалась говорить уверенно, но собственный голос всё равно подводил. Самую малость, однако не настолько незаметно, как хотелось бы. — Совет дал чёткие указания: расселить людей из второго сектора в первый, третий и пятый. Кто-то пошёл добровольно, некоторые не захотели покидать свой дом.
— И поэтому военные открыли огонь? Не думаешь, что это не слишком похоже на мирное разрешение тяжёлой ситуации тех дней?
— Жители Периферии первыми спровоцировали конфликт, — что бы ни говорил мистер Нортон, Харден оставалась непреклонна. Собственные родители всегда рассказывали о тех событиях мало, в основном из-за нежелания нарушать общее негласное правило о необсуждении некоторых аспектов истории, но одна мысль всегда пронизывала любые их слова: действия Совета всегда направлены на благо нового общества. Так считали её родители, в этом были уверены жители Купола. По крайней мере, те, кого встречала девушка. — У военных не было выбора. Они просто выполняли приказ.
Он рассмеялся. Так тихо, что понять это можно было лишь прислушавшись или по мелко вздрагивающим плечам. Харден не знала, что делать. Липкое чувство страха в который раз за последние несколько дней поселилось внутри, словно предупреждая о грядущей беде. Неприятно, но и избавиться от него не выходит. Не отпускает, как бы сильно она ни старалась думать о другом.
— Возможно, ты права, милая, — секунда — и мистер Нортон снова прежний. Тот самый добродушный сосед, который в первый день её пребывания в доме помог найти ближайший продуктовый и объяснил особенности работы местного электрощита. Тот, кто на каждый День Единства вместе с супругой приносит тарелку ароматного имбирного печенья с шоколадной крошкой. Тот, кого она знала уже шесть лет, и не было ни одного дня, чтобы жалела о знакомстве. — И я искренне буду надеяться, что ошибаюсь сам. Но если всё действительно обстоит так, как мы думаем, как мы чувствуем, — короткий взгляд в никуда, словно на секунду вернулся в прошлое. Снова увидел то, что предпочёл бы забыть, — лучше тебе подготовиться. Хотя бы морально.
— Почему мне?
И снова эта улыбка, за которой скрывается так много, но одновременно ничего. Пальцы Харден сильнее сжали лямку сумки на плече.
— Что-то мне подсказывает: не доживём мы до второго расселения. Может, оно и к лучшему. Ещё раз видеть повторение тех событий… лучше не видеть ничего.
Она не заметила, как старик кивнул в знак прощания, заходя в собственную квартиру. Лишь хлопок чужой двери, сопровождаемый щелчком замка, вернул девушку обратно в реальность. Только тогда Харден сделала вдох, понимая, что на какое-то время забыла о необходимости дышать. Страх. То, что она ощущала. Удушающий, не имеющий объективного основания, он окутывал тело с ног до головы, не позволяя ступить и шагу.
И только звонок мобильного заставил окончательно покинуть чертоги гнетущих мыслей, возвращая к реальности. Девушка достала телефон, смотря на активный экран. Один пропущенный звонок от Андри. И сообщение, в котором детектив просил перезвонить как можно скорее.
Вспоминая о нежелании детектива сотрудничать, девушка справедливо решила сперва закончить с собственными делами. Магазин, надо бы купить продуктов на несколько дней вперед, и уже потом звонить напарнику-не-напарнику. Подождёт, ничего с ним не случится. Пусть на своей шкуре почувствует, каково это, когда тебя игнорируют. Особенно если есть важная информация.
*
Знакомые с самого детства дома казались бутафорскими с высоты птичьего полёта. Узкие улицы пугали своей пустотой и бесконечностью. Каждая дорога так или иначе соединялась с соседней, та со следующей, и так бесчисленное количество раз, но итог оставался неизменным: ни один из путей не имел как такового начала или конца.
Ни одного пешехода или машины. Купол словно вымер, даже искусственные потоки ветра не нарушали повисшую тишину. Мёртвое молчание безлюдного, некогда кишащего живыми существами, комплекса.