— Вы же понимаете, что это невозможно? — последняя слабая попытка не согласиться с действительностью. — За столько лет кто-нибудь, но заметил бы. К тому же, сколько нужно убрать людей, чтобы изменить жизненно важные показатели? Тысячу? Две? Три?
— Не нужно таких больших потерь: их точно заметят. Несколько сотен, не больше. Ровно столько, чтобы вписаться в средние значения по допустимому количеству людей в жилом комплексе. Так сказать, с запасом на несколько лет.
— И других вариантов изменить ситуацию нет?
— Если бы они были, Ночи огня никогда не случилось бы.
Она больше ничего не сказала. Повернулась к Руомару, который всем своим видом выражал солидарность со словами друга. Опустила взгляд, нервно заламывая пальцы рук. Никаких слов не осталось, только опустошённость, постепенно вытесняемая ноющей болью от разочарования всей системой. Не знала, что делать дальше. Не знала, как поступить.
— А что если мир до сих пор не пригоден для жизни? — последняя, отчаянная попытка остановить безумную затею. — И вы готовы жить под открытым небом? Там же сплошная пустыня, выжженная солнцем земля!
— Когда создавали систему Куполов, были несколько проектов, которые в конечном итоге признали неудачными. Они функционируют, но свои недостатки имеют. На востоке, в четырёх тысячах километров отсюда, есть такой комплекс. Мы пойдём туда.
— Думаете, глобальное потепление, засуха из-за которых и был инициирован проект «Процентного фракционирования», все те озоновые дыры — всё это исчезло, и снаружи вы будете в большей безопасности, чем здесь?
— Не узнаем, пока не попробуем.
Они всё уже решили. Продумали, проанализировали. И даже на откровенно безумные идеи готовы закрыть глаза, потому что дошли до той степени отчаяния, что готовы рискнуть. Без оснований и точных прогнозов, что всё получится. Принять результат на веру.
— Харден?
— Что? — глухо отозвалась девушка.
— Понимаю, прозвучит самонадеянно, но нам не помешал бы человек из Центра, — осторожно начал Рекдри, вглядываясь в лицо девушки. Ловя каждое, даже минимальное изменение в эмоциях, — и если бы ты согласилась…
— Я не буду помогать, — оборвала его Харден, встречаясь с ним взглядом. Первые же слова после паузы, после недолгого обдумывания ситуации охладили воспалённый мозг. Метавшиеся из стороны в сторону мысли, перебивающие друг друга, разбивающиеся на составные части и снова соединяющиеся воедино, но с изменениями, приняли, наконец, ясный вид. Структурировались, давая возможность принять решение относительно будущих действий. — Но и говорить кому-либо об этом не буду. Я… понимаю ваше стремление улучшить свою жизнь. Не уверена, что выходить за пределы Купола — разумное решение, но, если вы уверены, — она беспомощно пожала плечами, — ваше право.
За спиной заметила движение: Руомар победно хлопнул в ладоши, потрясая сомкнутыми в замок руками. Всем своим видом он говорил «я был прав». Исход этого разговора был очевиден с первых минут, и Харден оставалось только радоваться, что они пришли к подобию согласия. В случае возникновения конфликта или угрозы раскрытия их планов, этот вечер мог закончиться для неё не лучшим образом.
Рекдри понимающе кивнул, отбрасывая почти полностью истлевший окурок. Придавил ботинком, задумчиво крутя в руках коробок спичек.
— Хорошо, — наконец откликнулся мужчина, расслабляя плечи. Только в тот момент Харден поняла, насколько он был напряжён. Осознала, что он тоже не знал, чем закончится этот вечер, — но у меня есть просьба. Не касающаяся всего этого. Центр не так велик, как кажется, и ты наверняка можешь пересечься с Ютой где-нибудь вне работы. Может, даже и по службе. Не говори ему. Не хочу втягивать его во всё это.
— Вы хорошо к нему относитесь.
— Я его с детства знаю, — с улыбкой согласился Рекдри, — Знал его опекуна, а после его смерти старался поддержать как своего ребёнка. Так что да, я действительно хорошо к нему отношусь. И не хочу подвергать лишней опасности. Знание — это хорошо, но в данном случае лучше ему оставаться в неведении.