– Почему же никому ничего не сказала? Ни Найлусу, ни Тали, ни Андерсону? Ты... ты понимаешь, что тебя из-за твоего распиздяйства могли прибить? Что вообще произошло?
Я вкратце пересказала Кайдену события того злополучного утра.
– Понимаешь, я не могла ни с кем связаться и решила, что с вами могли что-то сделать. А когда убедилась, что вас никто не трогал, сцепилась с бандитами. Они думали, что биоусилитель мне отключили, но его у меня на самом деле нет, поэтому биотика осталась при мне. Я не заметила, как один из уродов выстрелил в меня со спины...
– Я все понимаю. Но почему ты никому ничего не сказала?
– Потому что. Меня, говоришь, могли прибить? Ну и пусть. Я вляпалась – мне и шишки получать. А чтобы с кем-то из вас случилось что-то по моей вине, как с тобой на «Зэте» полгода назад...
– Или как с тобой на Иден Прайм по моей вине. Рин, прекращай этот детский сад. Мы – одна команда. И точка. И... прости меня.
– За что?
– Я видел, что ты звонила, но после ссоры в клубе разговаривать с тобой не хотел.
– Ну и прибили бы меня, дальше что?
– Не говори так. Если с тобой что-то случится, я себе никогда не прощу.
– Ага-ага. Ладно, ты мне вот что скажи – кто-нибудь додумался взять инструментроны бандитов?
– Да, Тали уже все расшифровала. Это бывшие наемники Фиста. После того, как мы разобрались с их главарем, они стали работать на Сарена. У них были кое-какие координаты баз. Андерсон передал данные кому надо. Если на тех базах что-либо найдут, мы об этом узнаем.
– Уже хорошо. Хоть не зря старалась. А что с заседанием Совета?
– Его перенесли на послезавтра ввиду твоего вынужденного отсутствия.
– Угу, ладно. Иди спать, Кайден.
– Гонишь меня?
– Гоню. От того, что ты здесь торчал и мешался у дока под ногами, никому никакой пользы нет. За то, что притащили меня на «Нормандию», спасибо, а торчать здесь со мной было совсем лишним.
– Но я...
– Все, Аленко. Шепард тоже надо поспать.
– Да не хочу я спать, док. Правда, не хочу и не буду.
– Еще как будешь, – док щелкнула что-то на своем унике, мне в плечо воткнулась игла.
– А я сказала... не буду спать... хр. Проснусь – убью.
====== Глава 24. Однажды темной-темной ночью... ======
Я открыла глаза. Вокруг темнота. Мысленно поблагодарив Боженьку за отсутствие освещения на улицах бывшего когда-то родным города, благодаря которому я даже при кромешной тьме видела, как кошка, я осторожно пошевелилась на предательски скрипнувшей койке. Ну, блин, Чаквас! Добрый доктор, называется. Усыпила по-подленькому так. Спасибо, что хоть к нарам ремнями не привязала.
Ощупав левый бок, я осторожно сняла повязку. Спасибо тебе, милая малышка Алика, что не надула. Девчонка явно была заинтересована в моей целости ибо, как я уже заметила, мощность биотики у меня была на уровне матриарха азари, из штурмовки я попадала «белке в глаз», а благодаря ускоренной регенерации от раны, которая на нормальном человеке заживала бы больше недели, на моем боку не осталось даже шрама.
Из-за перегородки слышался мощный храп Карин. Теперь, главное, слинять из «медсанбата», пока все спят. Ну, что поделать, не люблю я врачей, больницы, поликлиники, санатории и тому подобную хрень.
Осторожно спустившись на пол, я босиком почапала в сторону выхода. Спасибо турианским конструкторам, что из лазарета можно свободно выйти. Снаружи, если дверь заперта, войти нельзя, а для того, чтобы оказаться на свободе, мне достаточно было нажать на мерцающую красным цветом кнопку. Ну, в принципе все правильно – турианцы не своевольные, из лазарета не сбегают. Хотя Найлус сбежал...
Ура! Свобода!
Я окинула взглядом кают-компанию. Обычно здесь можно было найти еду. Пошебуршав по верхней полочке, я нашла забытую мною в давние времена пачку зачерствевшего печенья. Набрав из чайника кружку воды, я запила трапезу. Ну, как говорится, поели, теперь можно и делами заняться.
Неожиданно вспыхнул свет. Я обернулась. На меня, лихорадочно догрызающую печеньку, уставился очумевший Найлус.
– Э... Рин?
– Да, давай, заори погромче, тебя еще не все услышали, – тихо прошипела я. И чего он на меня так уставился? Подумаешь, стоит напротив с печеньем в зубах второй капитан корабля в пижамных шортиках и рубашке. – И хватит на мои голые ноги так пялиться, здесь тебе не стрипклуб.
– Да я, вообще-то, не поэтому, – смущенно отвел взгляд Спектр. – Просто Чаквас сказала, что тебя послезавтра на заседание надо будет чуть ли не на руках тащить, а ты тут, смотрю, бегаешь вприпрыжку.
– Я не бегаю, а из лазарета слиняла. А рана уже зажила.
– Так быстро?
– Сама удивляюсь. Помнишь, я вам про Алику рассказывала? Так она мне, по ходу, удружила апгрейдами высшего разряда. Сколько сейчас времени?
– Одиннадцать ночи. Отбой был час назад.
– Получается, что я...
– Полностью выздоровела за тринадцать часов, – ошарашено произнес турианец. – Да уж, даже кроганы бы обзавидовались.
– Ладно, Найлус, ты мне лучше расскажи про свой разговор с Советом в тот день, когда меня подстрелили. Хотя нет, подожди. Я сейчас схожу и переоденусь, и ты мне все расскажешь.
Тихо прокравшись в каюту, я нашла свою сумку с вещами и переоделась в привычный спортивный костюм.
– Так лучше? – спросила я у Спектра, вернувшись в кают-компанию.
Найлус кивнул и начал рассказывать. Что ж, по его словам, все выходило довольно хорошо. Меня действительно выдвинули в кандидаты на Спектра. Андерсона, в отличие от игровых событий, никто в отставку выгонять не собирался. Под его командование перейдет недавно выпущенный, только протестированный фрегат «Легенда». Мне же останется «Нормандия» с основным экипажем, шутником-пилотом и Спектром-надзирателем в нагрузку.
– Рин, что тебе на этот раз не нравится? – спросил Найлус, заметив, что до потолка я прыгать не спешу.
– «Нормандия», что же еще?
– Это чем вам, капитан, родной корабль не угодил? – раздался голос Андерсона за моей спиной.
Я резко подскочила и отдала честь.
– Вольно, Шепард. Повторяю вопрос.
– Понимаете, просто дело скорее в вас. Что бы там не говорил этот гребаный Совет, я, получается, все равно забираю у вас корабль, крепко сбитую команду, а вас выгоняю начинать все с нуля на другом фрегате. Это неправильно, капитан. Вы работали с этими людьми задолго до того, как я свалилась вам на голову на Элизиуме. Черт подери, вы сделали для меня гораздо больше, чем мои долбаные родоки в родном мире.
– О родителях-то ты мне так и не рассказала подробно. Просто сказала, что с ними не общалась давно.
– А что там рассказывать? Отец бросил семью, когда мне было семь лет. Мать оставила меня себе в надежде на его помощь. Сначала все время пыталась меня перекроить “под себя”, при этом не обращая внимания на мои желания и чувства. Надеялась, что регулярными побоями и ором сможет перекроить “пацанку” в “леди”. Потом, когда я пошла работать в тринадцать лет и параллельно заканчивала школу, все только ухудшилось – засела на моей шее, да еще и ноги свесила. Поддержки ноль, только палок в колеса добавляла... Обливала грязью на школьных родительских собраниях. Без конца говорила о том, что хотела приличную девочку-паиньку, а получилась «шалава и оторва вся в отца». Последний большой скандал состоялся в день моего выпускного. Я не выдержала и, сказав ей, что она слепая курица, не смотревшая, от кого ребенка наебала, собрала манатки и, хлопнув на прощание дверью, ушла жить к бабушке, ее маме. Отец... Ну, там все сложно. Он безответственный, как и все мужики. Любовь к дочери у него проснулась, когда я... когда у меня остатки любви к нему испарились. Пытался, конечно же, что-то исправить, деньгами начал помогать, в универ помог поступить, вот только... Все равно семьи не получилось – так, чужие друг другу люди. Мать пробовала ко мне лезть с требованием денег, но так ничего и не получила. На тот момент, когда меня перенесло в этот мир, я не видела обоих родаков почти год.
– Да уж, веселая у тебя была жизнь, – хмыкнул Найлус. – Понятно теперь, почему ты такая самостоятельная и никому не доверяешь.
– Жизнь была, в принципе, такая же, как и у других ребят с нашего района. У нас в классе всего у двоих девчонок была нормальная семья. Остальных воспитывали матери. У кого-то нормальные, у кого-то пьющие, у кого-то просто с левой резьбой. Это называется «неблагоприятная социальная ситуация в стране». В целом, я даже в чем-то благодарна судьбе за таких сволочных родителей.