Дрожащими руками Гассбик взяла вазу и подняла её над головой, как будто собиралась ей в кого-то запустить. Милу перестала стучать. Она надеялась, что директриса в страхе убежит в кабинет. Сдвинув пальто, она прижалась к стене и затаила дыхание. Она хотела исчезнуть. Её голова с тихим стуком ударилась о стену.
Цок.
Цок.
Цок.
Пальто отъехали в сторону.
Милу, моргая, смотрела на директрису, на перекошенном лице которой страх сменился яростью.
– Ты!
Гассбик протянула руку и схватила тряпичную кошку. Милу пыталась прижать её к груди. Так они и боролись, щёки Гассбик от гнева наливались красным, а девочка не хотела отдавать игрушку. И неожиданно, с отвратительным треском, директриса просто оторвала кошке голову.
– Нет! – Милу оцепенело смотрела, как Гассбик отбросила тряпичный обрывок и опять подняла вазу, готовясь нанести удар.
Милу зажмурилась. Директриса испустила душераздирающий вопль. Не вопль ярости, вдруг сообразила девочка, но возглас чистейшего ужаса.
Милу открыла глаза.
Директриса смотрела на стену, глаза у неё вылезли из орбит. Она визжала без остановки. Краем глаза Милу заметила какое-то движение на комоде. Серая крыска Фенны находилась как раз напротив масляной лампы. Девочка перевела взгляд на стену, на которой маячила вытянутая тень грызуна: огромный подёргивающийся нос с длиннющими, точно мечи, усами. Зверёк открыл пасть, усеянную зубами-кинжалами, и взмахнул лапами с серповидными когтями.
Вопль Гассбик внезапно оборвался. Ваза выпала из её рук и покатилась по полу. Директриса повалилась на стену лицом вперёд. Хрипя и задыхаясь, она схватилась за грудь.
Милу неуверенно шагнула к ней.
Директриса съехала по стене и с глухим стуком упала на пол. В коридоре повисла тишина, если не считать бульканья, исходившего из горла Гассбик: с таким звуком вода исчезает в забитом стоке. «Предсмертный хрип», – подумала Милу.
Бульканье резко прекратилось, обмякшая рука Гассбик застыла, и директриса безжизненным взглядом уставилась в потолок.
Больше она не шевелилась.
Вдруг я на самом деле сирота? То есть настоящая сирота. Возможно, родители бросили бы меня только в одном случае: если бы они были мертвы.
Но до тех пор, пока другие теории не опровергнуты, об этой даже думать не стоит.
Мёртвые родители не забираются на крыши.
Мёртвые родители не оставляют знаки.
Мёртвые родители не возвращаются.
8
Директриса лежала на отполированном паркете в Запретной зоне, нелепо раскинув руки и ноги, и напоминала сломанную марионетку. Не мигая, она таращилась в потолок, её голова склонилась набок, рот был распахнут в беззвучном крике.
Милу одной рукой прижимала обезглавленное туловище тряпичной кошки к своему колотящемуся сердцу. Поблизости со скрипом открылась дверь и ударилась о распростёртое тело директрисы. Из-за двери показалась Лотта, посмотрела вниз и вскрикнула. Над её плечом замаячила голова Сема. Эг вылез из своего укрытия между шкафов. Фенна, по очереди вытащив наружу тощие конечности, выползла из-под комода. Её укушенная ладонь кровоточила.
Все пятеро уставились на Гассбик.
– Она умерла? – наконец спросил Сем, покосившись на Лотту. – Проверь, жива ли она.
– Нет… – Лотта громко икнула. – Я не хочу касаться её. Попробуй лучше ты.
Сем побледнел.
– Я не стану её трогать!
Фенна покачала головой: она по-прежнему не отрывала взгляда от Гассбик.
– И я тоже не буду, – сказал Эг. – Она выглядит… как мёртвая. Милу, проверь. Тебе нравится всё мёртвое.
– По-настоящему мёртвое мне не нравится. Я… ладно.
Милу опустилась на колени рядом с Гассбик, протянула руку и замешкалась. Она действительно не хотела её трогать. Вместо этого она помахала пятернёй перед лицом директрисы, но та даже не моргнула. Девочка встала и быстро попятилась, остальные последовали её примеру.
– Можно ли на самом деле испугаться до смерти? – уточнил Эг.
Все посмотрели на Лотту, но она только пожала плечами.
– Я учёный, а не доктор.
Откуда-то выскочила серая крыска, она пробежала по платью директрисы и устремилась в кабинет, дверь которого была приоткрыта. Милу показалось, что нога женщины дёрнулась. Девочка перевела взгляд на лицо Гассбик, но та не подавала признаков жизни.