— Выстрел! — скомандовал себе я и нажал на спусковой крючок.
«Бабах!» — послушно ухнуло противотанковое ружье, и первый гостинец отправился в полёт к своей бронированной цели.
Противотанковое ружьё системы Рукавишникова образца 1938 года не подвело, и спустя пару секунд пуля познакомилась с крупповской бронёй. Это было воистину первое знакомство моего ПТР с танком противника, и, нужно сказать, прошло оно весьма удачно. Немецкий Т-3, получив попадание в двигатель, практически сразу остановился и задымил.
Этот танк был четвёртым в колонне и пытался объехать подбитые танки, но я ему это сделать не дал.
Как по сигналу ожила вражеская пехота, рассредоточенная по полю и лесопосадке. Я чувствовал какую-то неправильность в происходящем, и, кажется, вот в чём она была — по моей позиции не вели ответного огня. Да, маскировка и затишье до поры до времени скрывали меня от гансов, но вечно так продолжаться не могло.
Понятное дело, что в утреннем сыром тумане и прочих подарках природы можно лишь обнаружить редкие вспышки выстрелов моего оружия, и то случайно, но по всему полю боя начали вспыхивать султанчики огня — в мою сторону открыли огонь на подавление, кажется, это так называется. Где-то неподалёку застрекотали пистолеты-пулемёты, по территории начали вспухать раскромсанные свинцом комья земли. Пару раз пули с противным свистом пролетали достаточно близко, но пока опасность от стрелкового оружия скрывалась разве что в его количестве у немцев и том факте, что пуля, по словам великого полководца Суворова, интеллектом не особо отличается.
Вообще, мне сегодня очень везло. Стоявшая в последние дни непогода в виде дождя и тумана меня сильно выручила. Дело в том, что ПТР — оружие для борьбы с танками, в общем-то, неплохое, хорошее оружие, но вот только дело в том, что, кроме всего прочего, при выстреле из него от пороховых газов вылетающего патрона, который больше напоминает небольшой снаряд, вокруг стрелка в сухую погоду образовывается облако пыли. Этот недостаток данного вида вооружения крайне отрицательно сказался на наших отрядах истребителей танков. Немцы буквально сразу, как только столкнулись с советскими ПТР, отметили эту особенность, задокументировали её со всей своей немецкой педантичностью, и при атаках немецким танкистам было приказано: при обнаружении таких облаков пыли в обороняющихся позициях сразу же начинать сосредотачивать по выявленным позициям непрерывный огонь. Собственно, по этой причине жизнь бойца, истребляющего танки, в начале войны, как правило, была недолгой.
Но в моём случае мне на руку играло два фактора. Первый, как я упомянул ранее, это ненастная погода, при которой никакие пылевые облака априори подниматься не могут. И второе, это неожиданность и незнание противника о том, что у советских защитников есть подобное вооружение.
Сейчас середина августа 1941 года, а массовое применение ПТР советские воины начнут только в ноябре в Битве за Москву. Сейчас же первые противотанковые ружья Симонова и Дегтярёва ещё только находятся в разработке, и, разумеется, в войска пока не поступают. Противотанковое ружьё же, которое я сейчас применяю против противника, было изготовлено буквально в штучных количествах и на вооружение армии так и не поступило. Вообще, тот факт, что оно оказалось на складах дивизии, сам по себе является большой удачей. Вероятно, его везли на какие-то испытания, или же, наоборот, после испытаний, но так и не довезли. И, нужно сказать, что для нас это было очень приятным сюрпризом.
Впрочем, как и для немцев. Ведь они тоже фактически впервые сегодня должны будут на себе опробовать, что такое советские ПТР.
Тут нужно заметить, что к этому времени в Вермахте тоже были свои противотанковые ружья. Одно из самых известных — «Panzerbüchse 1938». В войска оно начало поступать на вооружение в 1938 году и сейчас оно также есть и применяется на Восточном фронте. Однако стоит отметить, что эти противотанковые ружья оказались далеко не совершенны и не соответствовали требованию времени. Большой вес и габариты, сложность конструкции и плохая пробиваемость (если не сказать «непробиваемость») новейших советских танков Т-34 и КВ-1. Всё это говорило о том, что данный вид вооружения у немцев не получил своего должного развития, как, скажем, те же самые танки или самолёты. Впрочем, оно и к лучшему.
Таким образом, фрица сегодня и сейчас тоже ждали некое подобие сюрприза и радость первооткрывателей. Точнее, поджидали.
— Вот только вряд ли они такому обрадуются, — сказал себе я и вновь отдал команду на уничтожение: — Выстрел!
Второй выстрел был не менее точен, чем первый.
Им я уничтожил ещё один Т-2 в голове колонны. Тот, получив попадание, закрутился на месте, а потом повернулся боком перпендикулярно движению колонны и застыл на месте. Этим посмертным манёвром он надолго перекрыл проезд, и я немного успокоился.
«Теперь немцы быстро добраться до наших передовых позиций точно не смогут».
Как и положено согласно наработкам военного искусства, после поражения головной техники колонн я занялся уничтожением техники, которая эти самые колонны замыкала.
Мне нужно было запереть основную массу танков и бронетранспортёров противника в «мешок», в котором они не смогут двигаться ни вперед, ни назад. Таким образом, надеялся, что после того, как враг лишится манёвра, я и наши артиллеристы, не спеша, сможем расстреливать всю их бронетехнику, которая почти ничего не сможет с этим избиением поделать, по факту оказавшись в гигантской западне.
Однако, когда я навёл ПТР на замыкающую колонны технику, то увидел, что там находятся не танки, а вполне обычные грузовики. Патронов для противотанкового ружья у меня было ограниченное количество, поэтому я отодвинулся от него и вернулся на позицию, где стояла «мосинка». Взял в руки ружьё, разрядил его по первым, попавшимся в поле зрение вражеским солдатам, а затем заполнил обойму бронебойно-зажигательными патронами.
Помня, что в первом бою, который у меня случился пару дней назад, я уничтожал грузовики, попадая им в бензобак, не стал выдумывать ничего нового, небезосновательно полагая, что раз это эффективно сработало ранее, то и сейчас этот способ поражения будет эффективен настолько же.
Но я ошибся. Как только сфокусировал зрение на одной из машин, увидел, что бак закрыт досками в два ряда. Это меня крайне удивило. Как и то, что после беглого осмотра я увидел, что подобной защитой обладает и кузов машины, и даже кабина.
— Вот же гады хитровыдуманые! — расстроился я, понимая, что теперь поражать грузовики будет сложнее.
С другой стороны, их стремление жить было вполне понятно. Хотя, разумеется, лично я это стремление категорически не разделял.
Но, несмотря на то, что немчура серьёзно защитилась, попробовать экспериментальным путём пробить доски, было не только можно, но и нужно.
«Интересно, возьмёт или не возьмёт с такого расстояния?»
Ну, я и попробовал, выстрелил в тот грузовик, который шёл самым последним. Как и ожидалось, пуля доски не пробила, а, застряв в первом ряду древесных препятствий, просто задымила.
Для чистоты эксперимента выстрелил ещё раз по бензобаку, а затем, вновь убедившись, что ничего не происходит, остальную часть обоймы пустил в кабину, которая тоже была зашита досками и мелкими брёвнами. Так как грузовая машина находилась ко мне под неудобным углом, то в амбразуру в виде щели, в которую смотрел при движении водитель, мне попасть не удалось. Брёвна же, разумеется, моя пуля тоже пробить не смогла.
Конечно, абсолютно ясно, что, если хорошенько изучить конструкцию защиты, потратив на это некоторое количество времени, то, скорее всего, уязвимые места в данном примитивном обвесе найти будет вполне возможно. Я и сейчас, даже не углубляясь в детали и глубоко не анализируя эту защиту, мог навскидку назвать сразу несколько уязвимых мест, при стрельбе в которые будет существовать большая вероятность, что либо цели внутри будут поражены, либо транспортное средство остановлено. Например, такими местами могут быть капот, под которым расположен двигатель, двери кабины или колёса грузовика. Эти места почти не были защищены и при желании, достатке патронов и наличии всё того же времени я вполне мог нанести урон даже обычными пулями. Но в том-то и беда, что времени у меня катастрофически не было. Колонна пёрла и её надо было не просто остановить, а лишить возможности отступления, да и вообще какого-либо манёвра.