— Так точно, господин полковник. Она в наших руках.
— Тогда, как русские успевают заниматься обкрадыванием убитых и одновременно воевать с нами? Или вы хотите сказать, что этим занимаются наши доблестные солдаты⁈
— Никак нет. Это русские. Наши пехотинцы бы на такое вопиющее кощунство никогда бы не пошли. Красть у своих товарищей — что может быть позорней⁈ — Обер-лейтенанта аж покоробило от подобных мыслей.
— Это и так понятно. Наши солдаты для этого слишком хорошо обуты и одеты. А варвары, с которыми мы воюем, практически ничего не имеют, вот и тащат всё что попало. Ещё тело нашего воина остыть не успело, а они уже сапоги снимают, чтобы сменить свои лапти на нормальную обувь. У русских даже пословица есть: «на ходу подмётки рвёт». Вот — это наш случай!
Фишеру понравились слова командира. И в другой момент он бы с радостью разделил его пафос. Но сейчас, для дела, главной была правда, а потому, как бы прискорбно это ни было, но в данном моменте полковник ошибался. И обер-лейтенант был вынужден это заметить.
— Никак нет, господин полковник. Те, кто снимал обувь, не для ношения её снимали.
— А для чего же ещё им понадобились сапоги? — не понял Рёпке и уточнил: — Что вы хотите сказать?
— Дело в том, что с каждого нашего убитого пехотинца снято по одному сапогу. Но сапоги эти не украдены, а стоят рядом с телами.
— Просто сняты? Но зачем?
— Мы не знаем, господин полковник. Но удивляет не только это.
— Что ещё может быть более странного?
— А то, что эти сапоги именно что поставлены в грязь.
— И что это значит?
— Сложно сказать. Тут надо думать. Возможно, это какой-то культ, — предположил Фишер и тут же добавил: — Но это не моя компетенция. Прошу прощения, господин полковник.
— К чёрту компетенцию, — остановил его Рёпке и, с интересом посмотрев на своего подчинённого, уточнил: — Вы сказали про культ. Культ? У русских варваров?
Обер-лейтенант перевёл взгляд на адъютанта полковника.
Рёпке это заметил и, посмотрев на присутствующего, но практически не принимающего участие в разговоре Зеппельта, скомандовал:
— Вольфганг, говорите. Что вам об этом известно?
Полковник знал, что адъютант только что вернулся после общения с ранеными, что штурмовали лесопосадку, а потому обладал новыми сведениями.
Тот прокашлялся и доложил:
— Другие наши солдаты и офицеры тоже предполагают, что столкнулись с каким-то древним культом. Другого предположения пока, увы, нет. В дальнейшем, конечно, необходимо более детально разобраться. Вполне возможно, что о происходящем стоит доложить наверх и подключить к этому делу криминальную полицию, но уже сейчас можно кое-что предположить.
— Не тяните. Выкладывайте.
Адъютант кивнул Фишеру и тот произнёс.
— Ефрейтор Браун из третьего взвода моей роты, который выжил в этой проклятой лесопосадке, в своё время был на службе у русского царя.Так вот, увидев снятые сапоги, он вспомнил, что в давние времена это означало, что, якобы, «одной ногой ты уже в могиле».
— Что за глупость? Почему одной ногой, если каждый из них уже в могиле двумя ногами⁈
— Это народное предание.
— Глупое предание. Как и всё в этой варварской стране. Кстати, сколько солдат было разуто?
— Тринадцать.
— Тринадцать? Ровно? Почему именно столько?
Обер-лейтенант пожал плечами и в разговор вступил личный адъютант полковника.
— Тут мы можем только гадать.
— И что же вы нагадали? — язвительно прошипел Рёпке.
— После получения этой информации я проанализировал её со всех сторон, и некоторые предположения могу озвучить уже сейчас. Конечно, звучать они, возможно, будут странно, но если задуматься, то все они будут вполне логичны.
Рёпке недовольно поморщился от столь длинного вступления, но не стал ничего говорить, посчитав, что, возможно, такая прелюдия необходима, раз столь опытный адъютант не сразу решил перейти к сути.
— Итак, сразу, как только мы слышим число тринадцать, на ум приходит сравнение с двенадцатью апостолами, где тринадцатым был Иуда. А ещё именно в пятницу 13 октября, 1307 года по приказу короля Филиппа IV был схвачен Великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле и еще десятки рыцарей-храмовников.
— К чёрту ваших тамплиеров, Вольфганг! — прервал его полковник, не выдержав исторического экскурса. — Причём тут рыцари⁈ Вы хотите сказать, что в занюханной и богом забытой лесопосадке русские проводят древнийкульт тамплиеров? А дальше, что вы скажите? Что раз они, эти рыцари, всегда искали чашу Грааля, то она зарыта на том холме, который перепахала наша артиллерия? К чёрту мистификацию!
— Вы думаете? — задумчиво удивился адъютант, а затем, замотав головой, восхищённо добавил: — Это будет удивительное открытие!
— Не будет никакого открытия! К чёрту открытие! К чёрту мистификацию! Какое ещё открытие может быть в дебрях цивилизации? И причём тут эти чёртовы сапоги⁉ Они-то тут каким боком?
— Э-э, я не знаю, но можно подумать и предположить, что если рыцари тоже носили сапоги, то…
— К чёрту ваших тамплиеров, я сказал! Забудьте вы о них, как о страшном сне! Не об этом надо думать. Не о сапогах. А о наступлении! Выиграем войну, вы сюда вернётесь и займётесь разгадкой дела о тринадцати сапогах. А сейчас выкиньте этот бред из головы и сосредоточьтесь на главном! У нас наступление встало! Генерал Миллер в самое ближайшее время будет узнавать о результатах наступления, а я не буду знать, что ему доложить! И не смогу объяснить, почему до сих пор мои танки не могут проехать и сравнять с землёй позиции тринадцати русских! Почему наступление встало? Почему мы никак не освободим дорогу, и наши доблестные войска не прорвутся в этот проклятый Новск?
— Наши сапёры сейчас этим занимаются, и в самое ближайшее время дорога будет расчищена и свободна, — заверил адъютант.
— И долго они будут этим заниматься? Почему над этим проклятым городом не развевается наш флаг⁈
Понимая негодование командира, Вольфганг Зеппельт кивнул и также как, и Фишер, вытянулся по стойке смирно. После чего негромко произнёс:
— Господин полковник, если не обращать внимания на странности с сапогами и сосредоточится на анализе боя в лесополосе, то становится очевидным, что наши доблестные воины столкнулись с профессионалами высшей категории. И они…
— Ни черта не они, а вы! Вы профессионалы! Это вы со мной прошли весь путь через Францию, Чехословакию, Польшу и оказались здесь. Вы, а не они. Так почему же мы несём такие огромные потери⁈ Половина колонны горит, большая часть пехоты уничтожена и при этом вы мне говорите, что у врага есть потери в четыре человека? Да вы с ума, что ль, сошли⁈ Как так получилось, что они не несут боевые потери⁈ Почему их погибло в разы меньше чем моих солдат — солдат фюрера? Почему им в момент отхода не нанесли поражение? Наша артиллерия, что, не работала по тем координатам? Я же давал разрешение на открытие огня по этой проклятой лесополосе. Причём давал разрешение не единожды! Так что же получается, все артиллерийские налёты были впустую? Корректировщик давал для целей неправильные координаты⁈
От злости полковник ударил тростью по стенке окопа и зарычал:
— А сейчас немедленно соедини меня с артиллерией, — и обратился к обер-лейтенанту. — А вы, Отто, идите в госпиталь. Вам там окажут необходимую помощь.
Тот, отдав честь, ушёл. А адъютант, тем временем связавшись с артиллерией, позвал своего командира к трубке телефона. Как оказалось, артиллеристы готовы продолжать работу, но от корректировщика пока нет новых указаний.
— Заряжайте все стволы. Через десять секунд вы получите нужные координаты, — рявкнул полковник и, положив трубку, продолжил: — Вольфганг, немедленно соедините меня с корректировщиком! И прикажи хозяйственному взводу срочно построить виселицу, после боя мы этого дурака повесим перед всем строем!