На том конце провода помолчали, а потом произнесли:
— Хорошо! Два залпа и на этом всё.
Торг, конечно, был так себе, и мне он не очень понравился.
Трубку мы не повесили, обещав корректировать стрельбу и дальше.
И вот, почти сразу после нашего разговора, на южной окраине Троекуровска вновь громыхнуло, и моя нанятая артиллерия продолжила уничтожение себе подобных паразитов.
Однако второй залп она дать не успела.
— Мы стреляем не туда! — неистово закричал связист. — Фриц, ты сошёл с ума! Что ты натворил⁈ Обер-вахмистр фон Кригер уверяет, что мы наносим удар по нашим колоннам!
— Это всё чушь! Мы бьём строго по противнику. Поверь, я всё вижу как на ладони, — сразу же стал тараторить Фриц.
Этот вариант развития событий мной был предусмотрен заранее и во время инструктажа, который я проводил перед звонком, объяснил Фрицу, что говорить другим фрицам, если они заподозрят неладное.
Для пущей убедительности и для придания расторопности артиллеристам, согласно моей инструкции, в конце разговора наводчик закричал:
— Гервальд, ты же понимаешь, что это чушь! Продолжайте стрельбу! Не обращайте внимания на звонки из штаба, они вообще не видят поле боя!
— Но, как же⁈ Ты, что, Фриц, хочешь, чтобы я под трибунал попал? Что я потом скажу? Ведь там наша техника горит.
— Её захватили русские! Стреляйте!
— Ты их видишь⁈ Где они?
— Конечно, вижу, чёрт бы их побрал! Они уже прорвались до середины нашей колонны. Они захватывают нашу бронетехнику и поворачивают на нас!
— Танки?
— Да-да. Танки! Их надо уничтожить в первую очередь! Записывай координаты, — помня, что именно танки являются нашей приоритетной целью, произнёс Мольтке и стал диктовать: — прицел по вешке три, семьдесят метров вправо, огонь…
— Подожди, Фриц, отставить! Ты уверен, что танки захвачены? — На том конце провода уже полыхал пожар паники.
— Конечно — да! Сто раз — да! Хватит сомневаться! Ты же меня знаешь! Продолжайте огонь! Скажешь, что за стрельбой орудий приказа о прекращении огня не слышал! — продолжил мистифицировать Мольтке и затем перешёл к дальнейшему обострению разговора и прикрикнул: — Быстрее! Русские усилили натиск. Наши войска отступают. Путь на Троекуровск почти свободен! — и, покосившись на нож в моей руке, жалобно завыл: — Быстрее! Стреляйте! И ради Бога не останавливайтесь, пока у вас в запасе есть хотя бы один снаряд!
— Нет, Фриц. Я не имею на это права.
Вообще, когда я сюда шёл, то рассчитывал на то, что с «моей» новой артиллерией они быстренько разгромят всех и вся.
Однако тот момент, что у артиллеристов есть связь со штабом, как-то вылетел у меня из головы. И что на позиции будет ещё и унтер-офицер, не настолько восприимчивый к дезинформации, тоже. В этом, собственно, и нет ничего удивительного, с таким количеством контузий, которые получил я, вообще было за счастье, что я хоть что-то понимаю, а не валяюсь где-нибудь в беспамятстве овощем.
«Ну, а так, по-хорошему, перед походом к корректировщику, конечно же, неплохо было бы вначале перерезать все провода, ведущие из штаба к батарее. Вот тогда бы да, тогда бы я смог использовать артиллерию на всю катушку. А сейчас, увы, недолго этот цирк будет продолжаться. Сейчас из штаба позвонят и…»
И не успел я об этом подумать, как гаубицы полностью замолчали.
— Вот же гады!! — прорычал я, рассматривая мечущихся в колоннах солдат. — Не добили недобитков.
На том конце провода раздался какой-то шум. Кто-то кричал: «Уйди отсюда! И дай эту сволочь мне!»
Рядом с телефонным аппаратом что-то ударилось и упало. А затем не знакомый более взрослый голос закричал:
— Мольтке! Мольтке! Что за координаты ты нам передаёшь, сволочь⁈ Мольтке, я говорю: чёрт тебя дери! Ты что там, пьяный⁈ Ты куда давал координаты⁈ Отвечай! Мы же по своим били, тупая ты пьяная скотина! Готовь шею, тебя за это повесят!
Обер-ефрейтор, услышав такие слова, отшатнулся от трубки и затряс головой, будто бы представив, как это будет происходить.
Я отобрал у него трубку и, стараясь говорить его голосом, начал убеждать собеседника в том, что он не прав.
— Вы ошибаетесь, господин обер-вахмистр. Обстановка на поле боя резко изменилась. В штабе не видят всю картину в целом, а я прекрасно вижу. Вижу, что русские захватили наши танки, развернули их и, перейдя в контратаку, движутся в сторону Троекуровска — в нашу сторону. Не верите? Посмотрите сами! Убедитесь, что танки стреляют во все стороны. А ведь наш враг находится на востоке! Так почему же они крутят башнями и ведут огонь по другим направлениям⁈ А потому, господин обер-вахмистр, что эта техника захвачена. В ней уже сидят русские танкисты! И это значит только одно — русские идут на нас.
Но мои разглагольствования, к сожалению, нужного эффекта не дали.
Командир батареи зло ругнулся: — Пьяная сволочь! — И грозно пообещал неприятности: — Оставайся на месте, за тобой скоро прибудут. Готовь шею!
После чего окончательно прервал связь.
Глава 16
Жизнь или не жизнь, вот в чем вопрос…
Новость о том, что «наша» артиллерия прекратила огонь, нас с Мольтке очень расстроила. Я рассчитывал, что ещё хотя бы пару-тройку залпов они не чухнутся, и я смогу наводить артиллерию по целям. И хотя артиллеристы работали неплохо, всё же большое число бронемашин и танков, стоящих в колоннах, а также некоторое количество пехотинцев, в том числе и тех, что засели в моей лесополосе, оставались целы и живы.
Однако, несмотря на это, стоило признать, что результаты артиллерийской обработки всё же свои плоды принесли. Обстрел и последовавшая за ним паника получились славной. Солдаты противника, не зная, куда бежать, прятались за корпусами горящей техники, находясь в полной прострации. Кто-то метался между машинами, кто-то стоял на коленях и молился, а кто-то сломя голову бежал к Троекуровску. И никто из них даже не помышлял о движении на восток, совершенно позабыв, что там и находится противник.
Остаться в живых — вот был лозунг солдат фюрера в этот момент истории. А вот мой не совсем добровольный помощник, услышав, что артиллерия больше не может нам помочь, что-то совсем раскис. Глядя на то, как на поле боя прячутся от неминуемой смерти камрады, он вытирал слёзы рукавом кителя и всхлипывал. Было очевидно, что до него потихонечку стало доходить, что вместе с последним снарядом, закончилось и наше с ним непродолжительное знакомство. А потому, вероятно, осознавая, что в нашем мире он проживает последние мгновения, мозг его заработал с удвоенной силой. И для того, чтобы продлить своё бренное и бессмысленное существование на нашей планете, он неожиданно предложил:
— А может быть, и миномётные расчеты тоже подключим к обстрелу?
— Э-э, — только и сумел вымолвить я. — А у нас что, ещё и миномётчики есть в распоряжении?
— Есть! Пять расчётов. Они в роще, в километре от артиллеристов расположились.
За всем этим бедламом, творящимся вокруг, я как-то совершенно упустил из вида наличие у противника миномётов. Просто вылетело из головы и всё. Хотя, когда я был на своей позиции в лесополосе, меня, кроме артиллерии обстреливали в том числе и из миномётов, окучивая неслабо. Ну да немудрено было за чередой моих авантюрных импровизаций это и забыть.
За проявленное рвение и смекалку я поблагодарил Фрица и даже показательно убрал финку в ножны.
— Вижу, ты встал на путь исправления. Давай, подключай свои миномёты и пора отсюда сваливать. Только, — я расстроенно нахмурился, предположив: — они ведь тоже, наверное, предупреждены, что ты с ума сошёл и не туда огонь наводишь. А потому пошлют тебя куда подальше и стрелять откажутся.