Я перевёл дух, а вместе с ним и своё внимание на вторую от меня позицию. Тут находилось девять человек. Очевидно, к пушкарям подошёл кто-то «лишний», так как по идее их должно было быть восемь. Но меня это особо не смущало, ведь патронов у меня было достаточное количество, и их должно было хватить всем.
Так как расстояние между орудиями было довольно большое, артиллеристы не знали, что небольшая часть их коллег слева уже находятся на пути в ад. А потому абсолютно ничего и никого не опасаясь, так и продолжали подтаскивать к своей гаубице снаряды. Я начал с ними работать. И после того как один из них получил пулю в голову, а второй в шею, они застыли в непонимании, очевидно, пытаясь вспомнить, где они находятся. Я же, в свою очередь, всеми силами пытался им это объяснить, доказывая, что они не дома, а на войне. И, разумеется, нажимал на спусковой крючок. Двое из подбежавших к упавшему камраду, до этого получившему пулю в шею, с промежутком в одну секунду, тоже прилегли рядом, в буквальном смысле смертельно устав. И только тогда оставшиеся в живых начали что-то подозревать. Осознавший быстрее всех опасность — пятый, который развернувшись, принялся было бежать к ближайшим кустам, получил пулю между лопаток. Шестой, потеряв каску, пораскинул мозгами. Седьмой закончил свой земной путь, получив пулю в глаз при этом, привалившись к ящику со снарядами, за которым он намеревался спрятаться. А вот восьмой, из этого расчёта, оказался, воистину счастливчиком. И повезло ему лишь потому, что патроны в винтовке закончились. При перезарядке, я случайно уронил одну обойму на пол. И пока доставал другую, пока заряжал и прицеливался, эти две секунды дали возможность артиллеристу залечь за колесо гаубицы почти слившись с землёй. Его силуэт из-за колеса практически не было видно. Я отстрелял по тому месту остатки обоймы, но попасть не смог. Чертыхнувшись, расфокусировал зрение и покосился на Фрица.
Тот стоял, ошарашенно глядя на меня. Я улыбнулся ему, поднял упавшую обойму, тем самым давая глазам чуть отдохнуть и, зарядив, приготовился к стрельбе.
Когда последний патрон был вставлен в обойму второго оружия, мой пленный набрался смелости и с придыханием прошептал:
— Забабаха, так Вы один из тех снайперов, что из секретной школы НКВД? — набравшись смелости, с придыханием прошептал пленный.
Услышав такое предположение, я аж поперхнулся. Оторвался от приклада готовой к стрельбе винтовки и посмотрел в сторону немца:
— Почему «один из»?
— Так вроде бы вас там много, — промямлил корректировщик. — Господин обер-вахмистр фон Кригер говорил на совещании, что не менее двух рот снайперов со всех курсов собрали и выставили против нашего полка.
— И что, у нас в Новске прямо целая снайперская школа?
— Да. Секретная школа НКВД, — промямлил корректировщик.
Задумавшись на секунду над услышанной информацией, согласился с народной мудростью, что: «У страха глаза велики». Но разубеждать немца в его заблуждениях о численности и о секретной школе снайперов не стал.
«Мало ли, вдруг я ему сейчас правду скажу, а он от меня удрать сможет. К своим попадёт и расскажет правду. И немцы, после этого, осмелеют. Ведь одно дело бояться всего одного, единственного снайпера, а другое дело — целого снайперского выпуска, да ещё и школы НКВД, — думал я, понимая, что этого допустить было никак нельзя. — Раз такое дело случилось, то пусть считают, что нас там тьма тьмущая».
В общем, эту тему я развивать не стал, а лишь мило улыбнувшись своей доброй улыбкой, от которой Фриц почему-то поёжился, сказав: «Потом поговорим», — вернулся к процессу уничтожения врага.
Нужно сказать, что своей фантазией о школе Фриц меня на несколько лишних секунд отвлёк. К зачистке я должен был приступить на пять-семь секунд раньше. И потому, сейчас, сфокусировав зрение на месте, где прятался последний выживший из «второго» артиллерийского расчёта, никого там не обнаружив, расстроился.
— Чёртовы байки немецких сказочников, — вздохнул я и, напомнив себе о том, что во время боя отвлекаться на всякую ерунду не стоит, решив не терять время на поиски сбежавшего недобитка, сфокусировал зрение на позиции номер три.
А там всё было точно так же, как и на предыдущих позициях. Немцы не слышали эхо выстрелов из города, как не слышали и свиста пуль, что сопровождали стрельбу, которая ранее велась по их камрадам. А потому ничего не знали о практически полностью уничтоженных расчётах. Вот и подносили снаряды ближе к гаубице, иногда останавливаясь, чтобы передохнуть и посмотреть на дым, обильно поднимающийся в небо со стороны разгромленных (в том числе и ими) колонн.
«Смотрите, смотрите. Всё равно ничего вы там не увидите, ибо ваша смерть придёт не оттуда. Она прилетит совсем с другой стороны», — сказал я, начиная зачистку позиции номер три.
Выстрел! И стоящий рядом с открытым ящиком артиллерист, получив пулю в затылок, падает в этот самый ящик лицом. Выстрел! К нему присоединяется ещё один, который в это время открывал другой ящик со снарядами.
Вероятно, краем глаза увидев, что члены их расчёта падают на землю, переставая подавать признаки жизни, к одному из них устремился их камрад. Он подбежал, поднял голову лежащего на ящике товарища и, увидев его безжизненные глаза, даже испугаться не успел. А получив пулю в лоб, свалился на него замертво. Сразу после этого поочерёдно умерли ещё трое удивлённо стоящих солдат, которые так и не успели ничего понять.
Выстрел! И седьмой артиллерист отправлен вслед за своим расчётом.
И только восьмой получил пулю в спину, когда наконец поняв происходящее, попытался убежать.
— Бинго! Восемь из восьми, — хмыкнув, констатировал я.
Но перед тем, как заняться последней, четвёртой, гаубицей, а точнее её прислугой, быстренько пробежал сфокусированным взглядом по уже отработанным артиллерийским позициям.
Осматривал местность я не тщательно, а вскользь. Сейчас передо мной стояла не задача долго и тщательно выискивать спрятавшихся недобитков, а уничтожить того, кого увижу.
Но, к сожалению, никого из живых мне обнаружить не удалось. Все, кто сумел выжить ранее, надёжно попрятались, а кто умер, оставались неподвижно лежать на своих местах. Раненых я тоже не обнаружил, из чего сделал вывод, что пуля от немецкой винтовки, очевидно, причиняет серьёзные раны, которые не всегда совместимы с жизнью. Впрочем, вполне возможно, что в отсутствии раненых сыграла свою роль моя неплохая меткость. Расстояние было чуть больше километра и для моего зрения это была довольно небольшая дистанция. Я знал, куда, и главное, когда мне нужно стрелять, чтобы пуля попала наверняка. А, как известно, пули, попавшие в голову, с большой долей вероятности в живых не оставляют. Вот раненых и не было
Но время шло, а четвёртый расчёт был мной ещё не поражён. Эту вопиющую недоработку нужно было немедленно исправить. И я незамедлительно обратил свой взор вместе со стволом винтовки на них.
Выстрел!
И какое же было моё удивление, когда немец, который должен был получить мой подарок в глаз, синхронно с выстрелом, неожиданно упал на землю. Более того, я сразу же отметил, что весь расчёт рухнул в траву, и уже через мгновение, как тараканы, побежали в разные стороны.
— Эй! Эй! Вы куда⁈ — с негодованием буркнул я, не понимая причины их поведения.
Однако уже через мгновение, гада, который устроил эту панику, я обнаружил. Прячась за берёзой, немецкий солдат, неистово махая руками, что-то кричал расчёту, с которым я собирался поработать.
«Это что за хрен с бугра?» — не понял я и, улучив удобный момент, выстрелил в паникёра.
Когда пуля влетела ему в голову, то он от силы удара чуть повернулся в мою сторону. И по его искажённому лицу я узнал в нём недобитого артиллериста из второго расчёта.
«Вот же сволочь какая! Всю малину мне испортил! Распугал всех, и они разбрелись кто куда. Ищи их теперь!» — с негодованием вздохнул я.
А артиллеристы, не будь дураками, действительно попрятались. Да так, что увидеть и ликвидировать из всей восьмёрки я смог только одного.