Отец велел кутить на широкую ногу, чтобы никто ни в чём себе не отказывал. Официанты носились, как угорелые, выполняя бесконечные прихоти решивших шикануть гостей, на столе появлялись всё новые блюда, салаты и закуски. Но барную карту так никто и не открыл, этот компонент ресторанной жизни сегодня решили обойти стороной, чему я очень порадовался. Помутнение разума, хоть даже и незначительное, было бы некстати, не только в вине правда, не согласен с утверждением всем известной латинской поговорки.
— Саш, тут Виктор Сергеевич рассказывал, что у тебя есть неплохой прогресс, это правда? — спросила мама, сыто откинувшись на спинку кресла и критично окинув взором стоящие в избытке на столе разносолы.
— Абсолютная, — тяжко вздохнув ответил я, чувствуя, что перестарался, дегустируя каждое новое блюдо, появившееся на столе. — Без классической хирургии в серьёзных случаях пока никак, но прогресс налицо. Работать надо ещё очень много, но я уже вижу направление движения, а главное результат, усилия потрачены не зря.
— Ты носишь тот медальон? — спросил отец. Я вздрогнул, об этом знали только он и я. Хотя в принципе нет уже смысла скрывать это от присутствующих.
— В кармане только в неактивированном состоянии. Решил им не попользоваться, а отдать благодетелям всё не судьба. — подтвердил я. — У меня уже без него гораздо лучше получается, чем по началу с ним.
— Хорошо, — кивнул отец. — Я нашёл по нему информацию. Обладавший до этого слабым даром молодой князь Вяземский носил его несколько месяцев, потом надобность отпала, дар проявил себя в полную силу и артефакт ушёл на заслуженный отдых. Потом кочевал по рукам и сейчас рекой времени его прибило к нашему берегу. Из-за его истории он скорее всего намного дороже современных аналогов, лучше правда верни его хозяину, не вижу смысла, раз и без него всё хорошо. Кто тебе его дал, ксати?
— Коля Арсеньев, но откопал его где-то Проскурин.
— Проскурин? Тимофей? — почему-то удивился отец, хотя мне казалось, что я про него уже упоминал. Значит он далеко не всё знает о моём круге общения или просто не обратил тогда внимания, думая о чём-то своём, так тоже бывает.
— Ну да, он, а что?
— Старайся держаться от него подальше, — сказал он и неожиданно замолчал.
— Да это я и так уже давно понял, но что ты можешь о нём сказать?
— Я знал его отца, — неохотно ответил он. — Крайне неприятная личность, себе на уме. У меня не было доказательств, но он был тот ещё мастер серых схем и тёмных делишек. Насколько мне известно, яблоко от яблони недалеко упало, сын такой же. Скорее всего связан с нелегальными структурами.
— Да не скорее, а так и есть, — хмыкнул я. — Тут гадать уже не нужно. Отдай ему этот медальон и забудь о его существовании, хотя эта вещица одна из немногих, которые можно было использовать, не то, что ты мне показал на фотографии.
— Эх, если можно было бы отмотать время назад, ни за что не нацепил бы на себя эту гадость, — с грустью сказал я.
Думаете слукавил? Да нисколько! Жизнь в этом мире мне нравилась, за исключением некоторых прискорбных обстоятельств, но где их не бывает? Если бы молодой Склифосовский не решил вкусить запретный плод, я жил бы себе дальше в своём родном мире, работал бы себе спокойно, дом, жена, дети, это всё было бы при мне. Когда чего-то лишаешься, начинаешь ценить особенно остро, хотя я и раньше ценил, меня никогда нельзя было обвинить в том, что я плохой семьянин. В семье была практически идиллия, несмотря на почти двадцать лет совместной жизни. Пациенты меня любили и уважали, всегда придерживались моих советов, что способствовало их скорейшему выздоровлению. Впрочем, последний фактор у меня есть все шансы привить и здесь, а для этого надо долго и упорно работать, к чему я давно привык.
Глава 24
Субботнее утро почти ничем не отличалось от пятничного, кроме того, что сегодня вместе со мной в лечебницу едет моя любимая сетрёнка. Значит сегодняшний день будет особенно плодотворным. Я попрошу в регистратуре собрать для меня всех подранков с округи, а что попроще пусть разбирают целители. В выходные, кстати, их на работу ходило немного, так что роптать особо некому.
Дверь кабинета, в котором мы вчера работали, теперь не сложно было отличить от других. Нормальная человеческая добротная дверь. Без лишних изысков, которые не нужны, просто новая и ровно окрашенная. В самом кабинете Николай сделал ремонт ничем не хуже, чем в том, который у нас забрали, если не лучше. В таком и работать гораздо приятнее. Мы повесили верхнюю одежду в шкаф, надели свежие белоснежные халаты, принесённые в этот раз с собой и были готовы к новым свершениям. Всё-таки первоначальный настрой очень влияет на продуктивность, я сейчас был готов горы свернуть. Ну ладно, уговорили, не горы, а куличики из песка, но зато много.