– Шикарно, – хмыкнул Морти.
– Ага. Но лучше поторопиться, вдруг и эти прибамбасы подведут.
– Ты всегда так скептичен?
– Не скептичен, а боязлив. Хороший инстинкт, когда речь идет о вооруженной охране.
– Убедил.
Они спешно вернулись в выставочный зал и приблизились к саркофагу. Морти достал из рюкзака складные носилки и расправил их на полу, после чего они с Купом встали по разные стороны от Хархуфа и медленно подсунули под него руки. Вдалеке что-то кричали друг другу охранники.
– На счет «три», – объявил Куп.
Морти кивнул.
– Раз… два… три…
Они напряглись. Хархуф не шелохнулся. Они снова потянули, но он и не думал сдвигаться. Куп склонился над саркофагом.
– У него что-то на запястьях и лодыжках. Нож при тебе?
– Конечно.
– Давай резать. Черт знает, сколько будут скакать эти мячи.
Когда они ножом сковырнули восковые печати с изображениями Анубиса и Сета, Хархуф без проблем покинул свою лежанку. Воры осторожно переместили его на носилки, и Морти начал поднимать свой конец, но Куп вдруг вскинул палец. Затем достал что-то из сумки и опустил в саркофаг. Морти заглянул внутрь. Место Хархуфа занял снежный шар с мумией, который Куп купил в сувенирной лавке музея.
– Ты подлый, подлый человек, – усмехнулся Морти.
– Это как блюдца с мелочью на кассах.
– Взял мумию – оставь мумию.
– Именно.
Морти огляделся:
– Что скажешь? Возьмем еще что-нибудь? Забавы ради.
– Была такая мысль. Но док сказал, что тут многое подделка. Вдруг утащим какой-нибудь хлам? И станем такими же третьесортными, как все здесь.
– Ты прав. Проехали.
Они подняли носилки и направились прочь.
– Мы правда это делаем? – удивлялся Морти. – Неужели все так просто?
– Жутковато, да? – хмыкнул Куп.
Они пересекли погрузочную площадку, вышли за дверь и спустились по лестнице. Куп постучал по борту фургона, и Жизель тут же повернула голову и опустила стекло:
– Какая-то накладка?
– Нет, – ответил Куп. – Чувак с нами.
– Вы уже закончили?!
– Сам в шоке, – кивнул Морти.
Нажатием кнопки Жизель открыла заднюю дверь фургона и выдвинула пандус. Хархуфа занесли внутрь и устроили на полу. Морти остался сзади, присматривать за мумией, а Куп сел на пассажирское сиденье. Жизель завела фургон, развернулась, и они помчались прочь. У самого края парковки она нажала на своей коробочке кнопку «вкл», и парочка фонарей снова зажглась, в то время как остальные лишь слегка поплевались искрами в ночное небо. В музее вспыхнул свет, но воры уже выехали на дорогу, направляясь в штаб-квартиру ДНН.
Куп и Жизель обменялись улыбками.
– А пиво дома осталось? – спросил он.
– Галлоны.
Сзади подошел Морти и присел на корточки, сунув голову между их сиденьями:
– Похоже, на сей раз Вулрич не ошибся. Плевая работенка.
– Я же говорила, что волноваться не о чем.
– Ага, Вулрич всегда был ко мне очень добр.
– А меня он ненавидит, – пробормотал Куп.
– Не ненавидит, – возразила Жизель. – Он просто пока не привык к твоему специфическому обаянию.
Он покачал головой:
– История всей моей жизни. Давайте сплавим труп и напьемся.
– Давно не слышал столь чудесного плана, – обрадовался Морти.
Сзади раздался звук, похожий на низкий стон.
– Это что? – встрепенулась Жизель.
– Когда вернемся, скажи в автосервисе, чтоб подлатали это корыто, – отозвался Куп.
– Представляете, если нас тормознут с мертвецом в кузове?
– Хуже и быть не может, – кивнул Морти.
А в задней части фургона снова застонали.
Глава 10
– Ты получил служебку? – спросил Варгас.
– Какую? – нахмурился Зулавски.
– Любую служебную записку! Я уже несколько недель ни одной не видел.
– Уверен, ты преувеличиваешь.
– Да ладно? Когда ты в последний раз что-то такое получал?
– Ну… – Зулавски замялся. – Я точно знаю, что не так давно. Могу даже поискать.
– Ага, поищи, – с нотками презрения в голосе откликнулся Варгас.
Варгас и Зулавски работали в ночную смену, собирая, каталогизируя и время от времени предоставляя сотрудникам со сверхвысоким уровнем допуска доступ к самым загадочным и опасным объектам в архивах ДНН. Их нарекли «неисповедимым подразделением», группой настолько секретной, что ее полное название – Сверхсекретное неисповедимое подразделение – было самым большим секретом, потому если б даже кто-то вдруг наткнулся на их кабинет, то ни за что бы не понял, насколько тут все секретно. Однако из-за всей этой невероятной секретности члены СНП зачастую чувствовали себя забытыми, что было откровенной глупостью, ибо как можно забыть о том, о чем никогда не знал? Тем не менее СНП не славилось высоким боевым духом, и ввиду упомянутой секретности никому из его сотрудников не дозволялось беседовать со штатным психиатром департамента или вступать в команду по софтболу, разучивать румбу в танцевальном классе, заводить офисного питомца и заниматься любой другой деятельностью по укреплению боевого духа, которую мог предложить ДНН. Короче говоря, СНП было самым несчастным, одиноким и заброшенным подразделением, гордившимся своей способностью сделать даже самую безнадежную работу еще невыносимее, следуя девизу: «Безвестность. Недоумение. Тунец». Одна только эта фраза как таковая была призвана погрузить любого, кто над ней всерьез задумается, в осоловелое предтрансовое состояние.