— А уж каким шоком для них бы стало, если бы они взглянули сами на себя со стороны и посмотрели, во что превратились, — не то чтобы Белкет хотел произносить это вслух, однако слова сами сорвались с его губ.
Во взгляде Йоргена мелькнуло лёгкое удивление, тут же сменившееся любопытством. Он едва заметно наклонил голову вбок и окинул собеседника заинтересованным взглядом.
— Надо же, ты и вправду отличаешься от своих собратьев, — в конце концов резюмировал безликий. — Первый раз встречаю ангела, который так еретично отзывается о других ангелах, — едва слышная насмешка мелькнула в его голосе, но она вовсе не задела Белкета.
— То же самое могу сказать и о тебе, — вместо этого парировал он, и взгляд Йоргена стал ещё чуточку заинтересованней — разговор повторял практически дословно реплики, с которых начался, вот только теперь они произносили их в зеркальном отражении. — Ты первый безликий, который говорит о себе в единственном числе и с которым можно нормально поговорить, не разгадывая ребусы бесконечных иносказаний.
Йорген негромко рассмеялся, довольно прикрыв глаза. Собеседник, пусть он и был ангелом, определённо нравился ему всё больше и больше.
— Подловил, — признал безликий, и это признание, вопреки ожиданиям, вызвало в нём волну почти азартного удовлетворения, которое с ним тотчас разделили собратья, отзываясь на него ропотом настороженности и предупреждения. — Кажется, мы провели слишком много времени среди детей Илата.
— Похоже на то, — губы Белкета и сами медленно, но верно расползались в стороны. — Маскировка хромает, стиль общения тоже не тот. Смотри, Йорген, как бы не принесло это тебе неприятностей.
— Я учту твои замечания, — чопорно отозвался безликий, поддерживая чужую игру.
Определённо, для него это был не менее странный и удивительный разговор, чем для Белкета. Ангел, который не просто не бросается на него с мечом и громкими обвинениями, а спокойно беседует как с равным, казался чем-то диковинным. Никто из его братьев ни разу не встречался с подобным, а потому слышал он их настороженный удивлённый шёпот, обсуждающий чудного собеседника. Сам же Йорген — ещё и осматривал его внимательным взглядом.
Долгим и задумчивым взглядом он провёл его спину и ещё какое-то время смотрел на то место, где ангел стоял, так и не удовлетворив цель своего визита. Впрочем, Йорген не сомневался — Белкет вернётся сюда ещё не раз. А значит, они определённо смогут встретиться снова.
Случайным знакомством их общение и вправду не ограничилось. Странным образом принадлежность к враждующим лагерям, мнящим себя кровными врагами, не прервала, а лишь сильнее начала подпитывать взаимный интерес, который они вызывали друг у друга. Неправильный ангел и необычный безликий — узнай кто-то об их встречах и долгих беседах, точно не поверил бы своим ушам и глазам (и правильно поступил бы, вообще-то). А уж если бы ангелам стало об этом известно… Что ж, Белкета точно незамедлительно прилюдно клеймили бы еретиком и предали бы пыткам очищающего Света — даже происхождение и факт создания Эльратом-отцом не спасли бы его от жестокой участи.
Собратья, впрочем, по-прежнему ничего не знают, а отцу всё также нет дела ни до одного из них. Он — не Маласса, не мать, которая даже отдалившись от своих детей, всё равно продолжала быть с ними. Ещё один камень в огород догмата о вероломности и лживости Драконихи Тьмы — и очередная «вопиющая» ересь, разумеется.
Впрочем, от общения с безликим, которое, кстати, оказалось вполне себе сносным и очень даже интересным, Белкет не чувствовал себя ни еретиком, ни предателем. В конце концов, он по-прежнему оставался ангелом, — к вящему неудовольствию собратьев — а значит, воля его и убеждения были сильны, и Йорген, даже если бы ставил себе такую цель, не смог бы сломать их, не уничтожив его.
Однако Йорген, странным образом, ни разу не попытался сделать это. Он просто не ставил себе цель как-либо навредить ангелу или хотя бы попробовать изменить его сознание. Нет, вместо этого он принимал его таким, каким тот был, словно был не заклятым врагом, а, скажем, одним из детей Илата или Силанны, к которым Йорген был так расположен.
— Мои братья говорят мне остерегаться тебя, — когда Белкет почти в шутку озвучил своё удивление, признался Йорген. — Они постоянно говорят мне избавиться от тебя. Но я не хочу делать этого. Потому что я вижу — ты — не такой же как другие ангелы. С тобой даже можно договариваться.
Белкет на это лишь хмыкнул, скрестив руки на могучей груди. До чего он дожился — договариваться с безликим! Одна только мысль должна была нести клокочущее в груди возмущение, но вместо него, почему-то, на губы лезла только глупая улыбка и хотелось смеяться. Наверно потому, что и Йорген был безликим, с которым можно было просто вести философские длинные беседы, сидя на крыше храма Илата, где он числился одним из жрецов, и глядя на звёзды. И ему не надо было ничего доказывать, не надо было ни в чём убеждать. И уж тем более его сложно было упрекнуть в еретичности, ну, хотя бы потому, что не все мнения, отличающиеся от ангельских догматов, априори были еретичны.
С Йоргеном — какой кошмар, ну! — просто было удобно. И ни с кем из собратьев Белкет не чувствовал себя так легко и спокойно, как с этим безликим. С которым можно было просто говорить. Никто из ангелов не понимал и не принимал Белкета так, как этот безликий, и иногда он на полном серьёзе ловил себя на мысли, а точно ли он должен был родиться ангелом, а не одним из сыновей Малассы? Ну, или на худой конец, кем-то из людей, просто чтобы не чувствовать этого постоянного осуждения и не считать собственный дом темницей, из которой хочется сбежать при первой же возможности.
В любом случае, общение с Йоргеном для изолированного, одинокого Белкета стало глотком воздуха, и он солгал бы — чего ангелы делать априори не умеют, — если бы сказал, что не привязался к нему. Равно как и не переосмыслил в очередной раз предубеждённость ангелов к безликим и их ненависть к ним же. Ненависть, настолько сильную, что сдерживать её стало практически невозможно. Что значило лишь одно — бессмысленная, бесполезная война, которой они так долго искали повод, готова была разгореться в любой миг, даже если повод так и не будет найден.
— Тучи сгущаются, — глядя на догорающий закат, в очередной раз встретившись с Йоргеном, задумчиво протянул Белкет, и в голосе его звучала меланхоличная печаль. — Мои братья не смогут больше терпеть — теперь это вопрос времени, когда их гордыня обернётся против них.
Возможно, в некотором роде это было предательство, но Белкет не мог молчать. И дело было даже не только в его… дружбе — мог ли он назвать периодические встречи с Йоргеном этим словом? — с безликим. Дело было в том, что Белкет был тогда, когда мир был разрушен и сотворён вновь. Он был тогда, когда безликие помогли демонам скрыться, и он знал, что это было необходимо. Без этого предательства мир уже давно ушёл бы сам в себя, и всё было бы напрасно. Но ангелы в своей гордыне и догмах были слепы, и все как один, как стадо глупых упрямых баранов, талдычили, что Тьма должна быть уничтожена и рассеяна. Тупоголовые идиоты, не понимающие, что без Тьмы и Свет потеряет всякий смысл. Но глупость и высокомерие их были так велики, что вот-вот готовы были начать они войну, и Белкет просто не хотел повторения тех дней, которые до сих пор не были забыты им.
А ещё, ладно, он просто не мог смолчать перед Йоргеном. Он не мог не предупредить хотя бы его.