— Сидишь? — в дверь после короткого стука заглядывает Бразинский. — Откуда у тебя могут быть дети, если ты всё время работаешь. Машина, а не мужик.
Я поднимаю на него глаза и прищуриваюсь. Артём выглядит довольным собой. Неужто уже накопал?
Передо мной на стол падает бумажная папка. И пока я открываю, Бразинский начинает рапортовать.
— Жадан София Романовна, тысяча девятьсот девяносто седьмого года рождения. Работала у нас пять лет назад, пару недель была на замещении твоей личной секретарши. Через девять месяцев родила мальчика и уехала в Элисту.
Я прищуриваюсь, глядя на фотографию. Невзрачная блондинка, больше похожая на серую мышь. Слишком простая, чтобы быть мне интересной. Я люблю ярких женщин.
— Не помню, чтобы спал с ней.
— Выяснил у некоторых наших сотрудников, что вроде бы как у вас была связь на корпоративе.
Точно. Вспомнил её. Студентка-стажёрка. У меня тогда была постоянная девушка, с которой я как раз поссорился, и эта мышь удачно попала под руку. С Алей тогда помирились, и история с девчонкой была весьма некстати. Ещё думал, что придётся откупаться потом. Но она и сама уволилась.
Проблема исчезла и я забил. Не сказал Артёму её пробить, потому что она же у нас работала, значит, и так была проверена.
— Вспомнил. Действуй. А тех, что языками наболтали тебе, уволь. Нам сплетники не нужны.
2
Соня
— Ромашка, драться некрасиво. Помнишь, мы уже это обсуждали?
— Он первый начал, — сын сердито надувает щёки, обхватывает себя за плечи и пытается отвернуться, только я кладу ему ладони на руку, не позволяя. — Опять это говорил.
— Что это?
— Ну… — всхлипывает он носом. — Что у меня папки нету…
Я тяжело вздыхаю и обнимаю Ромку, прижав к себе. Ох уж этот Васька Соловьёв, снова задевает моего Рому. И чего прицепился? У самого есть отец, но пьющий и мать периодически колотящий. Лучше, что ли?
Но мне не стоит забывать, как бы ни было больно и обидно за сына, что Вася этот тоже всего лишь четырёхлетний ребёнок. Он просто повторяет то, что слышит дома.
Мы как-то сцепились с его мамой. Я по натуре человек неконфликтный, но в этот раз заело. Рома случайно пролил чай на рисунок Васи, так эта дама ничего не нашла лучше, как матом обкостерить моего сына, когда её Василий ей пожаловался.
Я даже в ступор поначалу впала, в первые секунды просто прижала плачущего сына к себе. Но потом отмерла и высказала наглой хабалке всё, что о ней думала. Так в ответ прилетело — нагуляла ублюдка.
И это в современном мире, где женщины всё чаще рожают для себя, если не состоят в отношениях.
В общем, с тех пор мы с этой мамашей не в ладах, а дети уже бы и забыли давно, но на то они и дети, чтобы зеркалить родителей.
— Зато у тебя есть я, зайчик, — заглядываю сыну в глаза. — А у меня ты. Мы с тобою что?
— Кулак! — твёрдо отвечает Рома, со всей силы сжимая ручку в кулачок.
— Именно! — сжимаю свой и показываю ему.
Поначалу то, что у Ромки нет отца, меня абсолютно не смущало. Как-то или соседи попались довольно тактичные, или просто все заняты своими делами, но никто даже вопроса не задавал, почему я всё время гуляю с коляской одна.
Но вот когда Рома подрос, он-то этот самый первый непростой вопрос мне и задал.
Я в тот момент почему-то растерялась. Не собиралась врать про отца-героя, погибшего где-нибудь на войне или при исполнении. И, конечно, не думала обещать несбыточное, что его папа просто уехал и скоро вернётся. Зачем ребёнку пустые надежды?
Поэтому просто объяснила Ромке, что семьи бывают разные, и наша состоит из двух людей: его и меня.
Рома тогда кивнул, но я чувствовала, что в нём зародилось зерно непонимания. А скорее некоего желания, чтобы у него появился папа.
— Садись, зайчик, нам ещё в магазин заехать нужно.
Я помогла ему забраться в детское автокресло, пристегнула и проверила ремни, дала сушку, потому что Ромку стало укачивать в машине и нужно было что-то грызть. Потом села за руль.
Внутри всё ещё клокотала обида за ребёнка. За то, что другие родители не учат своих детей тому, что у всех бывает по-разному и это нормально.
Ромкин отец нас не бросал. Он вообще понятия не имеет, что у него есть такой сын Рома. И это было моё решение.
Когда-то у меня был любимый человек, планы на жизнь, семью, детей. Я училась на третьем курсе института, на моём безымянном пальце появилось помолвочное колечко.
А потом всё рухнуло. Разбилось на осколки, напоровшись на предательство любимого человека. Точнее двух любимых людей.