— Как же это вы, товарищ старший лейтенант, один и без оружия?..
Зло зыркнул командир на парня:
— А вот так. Один. И без оружия. Чего еще надо?
— Извините, товарищ старший лейтенант… Я просто… Война все же…,
— Известно, не свадьба.
И вдруг, сорвавшись с места, он побежал в сторону, к невысокому холмику. Долго стоял, словно суслик в степи, всматриваясь в даль, кружась на одном месте. Вернувшись, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Нет. Никого! Ну, пустыня, елки-моталки! Куда все девались? Драпанули, что ли?
Пограничник, наверно, понял то, что было загадкой для других, и для Женьки тоже. Сказал:
— Почему драпанули? Стоят где-нибудь впереди нас. Что у них, наша скорость, что ли? За нами уж точно никого нет…
— Никого… — передразнил командир. — Если никого, значит, за нами немцы. Хоть оборону занимай и стой с дубиной, дожидайся. Ну, повезло же мне! — он усмехнулся, сплюнул и вдруг сказал почти весело, как показалось Женьке: —Дожил, елки-моталки, застрелиться и то не из чего!
— Что это вы говорите, товарищ старший лейтенант? — встрепенулся пограничник. — Как же это? Вы, что ни говори, старший среди нас. Что мы, не люди, что ли?
Командир посмотрел на пограничника, словно впервые увидел. Спросил:
— Что с ногой-то?
— Вывихнул небось. А может, сломал. В бою-то не заметил сгоряча. А на санитарный «газик», что нас вез, истребитель ихний пикировал. Все рассыпались по кустам… Сгорела машина. А кто жив-то остался, люди подобрали. Может, когда бежал? Голова-то не варила. Это я сейчас вроде как оклемался.
— Идти не можешь?
— Известно, не могу. Хотел было, да не наступить. Вон дедок шины наложил, а что толку?
— Так надо ж было сразу вправить. Тоже мне, доктора!.. — Командир усмехнулся. — Ладно, сделаем, дай срок…
— Хорошо бы. А то какой с меня толк?
— Ладно, не ной. С меня тоже толку нет, хоть и на двух ногах. — И снова зло сплюнул. — Ну и везет же мне, елки-моталки! Из отпуска — в часть. Пересадка на узловой — а тут война. Бомбит, сволочь!.. Я к военкому. А он орет: «Отправляйся в часть!» А где она? Я на попутку. Километров двадцать отмахали, наших нигде нет, а впереди немецкие танки. Мы развернулись и назад. Они даже стрелять не стали. Ну, пока бензин был, перли вперед… Ведь где-то наши должны стоять! Елки-моталки!
Женька слышал тогда этот разговор и теперь, припоминая все сказанное, сообразил, почему это командир бегает туда-сюда, высматривает: просто ищет наших. Хоть каких-нибудь! Как же он безоружный будет воевать?.. У пограничника винтовка при себе, вон она лежит в телеге…
Становилось жарко. Хотелось пить. Хныкали девчонки. Мать вспомнили или есть хотят. Беженцы идут молчком. А о чем говорить? Иди и все. А Женька соображал: как же это, если наши далеко впереди? А если сзади немцы? Командир так и сказал. Еще тогда сказал. А теперь и вовсе тишина. И наших нет, и немцев нет. Как же это? Но что мог сообразить Женька?.. Не мог сообразить, только вопросы сам себе задавал: где же наши танки? Самолеты, «ястребки» где? Тачанки буденновские с черными сверкающими пулеметами где? И пехоты нет… Где же пехота краснозвездная? Где же они все теперь? Чего ждут?
6
Когда послышался позади мотоциклетный стрекот, Женька похолодел, екнуло в животе от страха. Он даже присел на корточки, прячась за телегой, а стрекот приближался. Старший лейтенант схватил винтовку, щелкнул затвором. С лесистого пригорка, лавируя между деревьями, катил мотоцикл.
— Наши! — воскликнул пограничник.
Старший лейтенант бросился навстречу, размахивая руками. Мотоцикл медленно спускался к дороге. За рулем красноармеец в черном танковом шлеме, за ним сержант с двумя треугольничками в петлицах, без пилотки, рука бинтом обмотана.
— Ребятки, миленькие! — Старший лейтенант не скрывал радости. — Где же вы есть, елки-моталки?!
— В Зыкове.
— А теперь куда?
— Наши где-то отстали… Саперы… Ищем вот.
— До Зыкова далеко ли?
— Восемь. Разрешите следовать, товарищ старший лейтенант? — по-уставному осведомился сержант у старшего по званию.
— Давайте, ребятишки! А мы на Зыково… Спасибо вам! — Старший лейтенант на радостях, видно, позабыл о субординации.
Мотоциклист скрылся за поворотом. Командир повеселел.
— Ну, что я говорил? Стоят наши! Стоят, елки-моталки! А как же? Нам эти восемь километров раз плюнуть. Давай-ка твою ножку, браток, сейчас мы ей сделаем туда-сюда с поворотом. Люди! — вдруг закричал он, — Надо бойцу пожертвовать материи на перевязку, все равно какой!