— У меня, знаете, такая радость! Сын вернулся. С фронта! Да-да, не удивляйтесь. Да, тот самый школьник… Но с медалью! И еще дырка в голове. Нет, не проникающее. Конечно. До свадьбы наверняка заживет. Спасибо. Спасибо. Привет девочкам. До встречи.
Женька усмехнулся. Получается, что он поменялся с мамой ролями. И чего она хвастает? Как маленькая…
Он подошел к темному окну, за которым… За которым тоже было ушедшее детство — двор, школа, Витька, Юлька, Валя Черенкова, Додька, Коля Илюшечкин… Даже пионервожатая Ольга тоже была в детстве. Женька уже не злился на нее, чего там — девчонка. Вот Роза такая же, а под бомбежками, с ранеными… Небось в вожатые не рвалась…
Женька нащупал шнур от маскировки, и черная штора упала на подоконник. Зажег свет. Странно, широкий низкий подоконник стал еще ниже, но так же, как и до войны, стояли на нем оловянные солдатики. Целая армия! И каких только нет! Женька взял того, что размахнулся гранатой, и долго смотрел на него, словно видел впервые. «Разве так швыряют? Швыряют так, как Еремеев…» — подумал Женька и бросил солдатика на подоконник. Потом подвинул к окну большую картонную коробку и смел в нее свою армию.
Услышав грохот, появилась на пороге мама.
— Ты что, Женя?
— Ничего особенного. Надо же навести порядок…
— Я тебе сейчас постелю…
— Я сам. Вы разговаривайте себе…
Как и предсказала мать, ровно в десять из черной тарелки радио завыла сирена… «Граждане, воздушная тревога. Воздушная тревога!..»
Ну вот! А Женьке только-только начинал сниться сон. Ему давно не снились сны. Ничего, теперь будет время.
Лестница заполнялась людьми. Топот ног, шарканье, хлопанье дверьми на этажах… А сирена воет и воет…
— Без паники, голуби мои, без паники. Все успеют! — Это голос тети Дуси. Глаза красные, заплаканные, а на боку противогаз. Она поднимается по лестнице против потока людей, и те уступают ей дорогу. Следом за Дусей — несколько женщин и растрепанный старичок… Да это же дядя Яков из 46-й квартиры!
— Куда это они? — недоумевает Женька.
— На крышу. У нас теперь Дуся дружиной командует. — Мать улыбнулась. — Знаешь, как ее в доме зовут? Дуся-противогаз!
— Чего тут смешного? — нахмурился Женька. — Тоже работа.
С лица матери сползла улыбка. Серые глаза стали большими, серьезными. «Что я с ним играю? Зачем? Просто надо привыкнуть — у меня взрослый сын».
Бомбоубежище размещалось в подвале, где по стенам и потолку тянулись толстенные трубы парового отопления, а на полу стояли громаднющие котлы… Тускло горели слабосильные лампочки. Пахло углем и дымом. Люди сидели тесно на широких досках, положенных рядами на массивные круглые чурбаки. Переговаривались вполголоса, прислушиваясь к хлопанью зениток…
Женька подумал: Ира небось на батарее. Интересно, как там, над Москвой? Какое оно, небо? Раньше его и не видно было — кругом светло от окон, витрин, реклам… Теперь одни звезды светят. Прожектора, конечно! Женька видел их днем, зачехленными, у вокзала, у Чистых прудов… На какое расстояние доходит их свет? С какой высоты немцы бомбят? Это не в лесу, не в поле, низко не спикируешь.
Женьку снова клонит ко сну. Что ему эти бомбежки! Сидишь тут, как улитка, и ждешь, когда даст по кумполу… Конечно, при прямом попадании.
У дверей послышалась возня. Строгий голос пробасил:
— Только попробуй выскочи!
Дружинник с противогазом и красной повязкой на рукаве цепко держит за ворот…
— Витька! — вскочил с места Женька. — Вить!
— Женьк! — округляются и без того круглые безбровые Витькины глаза. Под всеобщее ворчание и недовольство он протискивается к Женьке. — Ты когда приехал?
— Утром. Сегодня.
— А у нас тут дела! — захлебывается Витька, не зная, с чего начать.
— Ребята где?
— Кто где… — Витька смотрит на Женькину повязку. — Женьк, ты ранен, что ли? Вот здорово!
— Чего хорошего? Ладно, проехали, — сразу же вспоминает Женька любимые довоенные словечки. — Ты говори, где ребята.
— Многих повывозили. Эвакуация теперь. Хочешь не хочешь, а дуй из Москвы. А вообще-то здесь здорово! Слышишь, зенитки! Осколки от снарядов так и дзинькают по асфальту. Аж искры летят! — Витька достал из кармана два белых, острых осколка. — Тепленькие еще. Эх, если б не дружинник…
— Ты что? — перебивает его Женька. — Под бомбежкой бегаешь? За этими железяками?
— А когда еще? К утру их подметут или малышня' расхватает…