— Чего спешить? — говорит Федя. — Линия восстановлена, связь есть, а сколько мы провозились, это уж наше дело. Так? — и сам себе отвечает: — Так точно!
Только теперь Женька различает темные продолговатые, словно лежащие на снегу тени. Да это же землянки! Даже часового видно… Рябин останавливается.
— Слышь, Морковка, иди полегоньку, а я заскочу к дружку на пяток минут, вон в ту землянку. Только без меня Урынбаеву не показывайся. Понял?
— Понятно, — по-взрослому отвечает Женька, хотя впервые участвует в подобном «сговоре».
Подойдя к землянке, Женька потоптался возле нее, остыл на ветру и решил все-таки зайти в предбанник — так называют маленький тесный тамбур между двумя дверьми — и, привалясь спиной к бревнам, стал ждать Рябина. В землянке разговаривали громко. Значит, не спят. Вот голос Урынбаева, а вот Коли Якименко…
— Что не детское это дело, ежу понятно, товарищ политрук, — горячо выступает Коля. — Разве я против?
А вот голос Урынбаева:
— У вас, товарищ Якименко, кажется, нет детей?
— Не женатый я.
— Вот я и говорю. Вы эгоист, товарищ Якименко.
— Это как понимать, товарищ политрук?
— А так. Вам приятно, что рядом с вами хороший мальчишка. Пусть бегает, даже веселее жить. И есть о ком позаботиться…
Женька замер. Разговор-то идет о нем. Вот это да! В животе предательски похолодело…
— Правильно я говорю? — спрашивает Урынбаев.
— Это точно, — отвечает Коля.
«Молоток Коля! Настоящий друг», — радуется Женька.
— А что каждый осколок может быть его осколком и каждая пуля его пулей, вы не задумываетесь. Вот это и есть эгоизм, — говорит Урынбаев.
— В общем-то, конечно…
«Эх, Коля! Держался бы до конца. Что же ты?» — сокрушается Женька.
— Я говорил Прохору, что мальчик не собачонка при кухне, — это голос Волкова. — Вовсе ему тут не место. Это факт.
«Факт… — передразнивает Женька, — завел свою нуду. И что ему за дело?»
А Волков продолжает:
— У меня своих трое. Как подумаю, аж мурашки…
— У тебя всегда мурашки, — кипятится Коля.
— Погодите, Якименко, — говорит Урынбаев. — Не кипятитесь. Найдите слова, доказывайте, если не согласны.
«Давай, Коля, доказывай!» — шепчет про себя Женька.
— А что? И не согласен! — пошел в наступление Якименко. — Где сейчас нет войны? Отправим его, а он опять сбежит. Да и погибнуть может вполне, не от пули, так с голодухи. Здесь хоть при Генерале сыт будет.
«Точно! Молоток! Все правильно», — ликует Женька.
— Это теория. А мальчонки-то нет. Сидим и ждем. Один Рябин вернется или не один… — заключает Урынбаев.
«Чего психовать-то?.. — улыбается Женька. — Живой я».
— Да что вы, товарищ политрук! Я как-то…
— А чего вы всполошились, Якименко?
— Он игрушку боится потерять, — слышен язвительный голос Волкова.
— Хватит тебе! — кричит Коля. — Покуражился и точка. Игрушку, игрушку… Чего же ты сидишь, если такой жалостливый?
— Отставить, Якименко! — строго говорит Урынбаев.
«Ну этот Волков! Заботился бы о своих детях. Что я ему сделал?» — искренне возмущается Женька.
В это время в землянке слышится телефонный стрекот. И тут же — голос Урынбаева:
— Я шестой. Есть связь. Слышу нормально. Так точно. Ясно!
И вдруг голос Урынбаева совсем близко у двери. Женька отшатывается, готовый выскочить наружу. Но тут Урынбаев говорит:
— А хотите, скажу откровенно? Якименко по-своему прав, везде война. И Волков — прав, не место мальчишке здесь. А спроси меня, как поступить, сейчас не отвечу, не решил. Почему не решил? В науке это называется парадоксом… Волков! К аппарату!
Эх, Женька! Реакция подвела! Заслушался, как старая черепаха. Деваться некуда — дверь они открыли одновременно: Женька к себе, Урынбаев — от себя. Столкнулись носом к носу. Женька тут же сделал невинный вид — уж это он умеет! Урынбаев отступил в сторону, давая Женьке пройти.
— Благодарю за связь! — серьезно сказал Урынбаев. И, секунду выждав, спросил: — Где Рябин?
— А он, а он… тут… по нужде…
— Марш спать! — и вдруг повернулся к Якименко. — Вы научите своего друга элементарным правилам субординации, — сказал политрук и вышел, плотно затворив за собой дверь землянки.
Якименко и Волков молча глазели на Женьку. Потом Коля сказал, улыбаясь:
— Дурья ты башка, Морковка! Когда командир благодарит, что надо? Встать по стойке «смирно» и ответить: «Служу трудовому народу!» Ясно?
Разыгрывать комедию, делая удивленные глаза, Женьке не хотелось.