— Понял, — просто ответил он.
Сняв с себя шубейку, скинув валенки, Женька лег на нары у печки, где и было его сегодняшнее место. Но сердце! Сердце колотилось, как овечий хвост. Ай да Урынбаев! Он совсем не похож на Еремеева, и все же… Все же похож. Только чем? Как ни крути, а по справедливости считать себя взрослым Женька еще не мог…
5
Он проснулся от крика: «Ребята, генерала убили!»
Все, кто был в землянке, выскочили наружу. А Женька все никак не мог попасть голой ногой в свой огромный валенок… Но вот он уже бежит, видя впереди себя только спины связистов и ничего еще спросонья не соображая…
На краю заснеженного спуска к реке, на фоне серого утреннего неба стоит повозка, в которую запряжен Смелый. А вокруг над низенькими трубами землянок столбиками поднимаются сизые дымки. Тишина и безветрие. Даже со стороны передовой ни звука.
Как это убили? А Смелый сам дошел до расположения? Ну да — он ведь все понимает… Дядя Боря… Вот тебе и дядя Боря…
Связисты молча обступают повозку. Показались девчата, вынырнувшие из своей землянки. Кричат что-то. Все им знать надо…
— Цыц, перепелки! — прикрикнул на них Волков.
А Генералов лежит, уткнув лицо в солому, упершись согнутыми ногами в большой мешок, а под рукой, прижатой к груди, — ботинки, связанные шнурками… Связисты тихо переговариваются:
— Как же его?
— Осколком небось.
— Еще с ночи, видать…
— Постойте, постойте… — вдруг говорит Коля Якименко. — А ну, тихо! — Он наклоняется над Генераловым и… большими пальцами рук резко поддает повара под ребра.
— Ой! — вскрикивает мертвец и вскакивает как ошпаренный. — Рехнулся?! — набрасывается он на Колю.
А вокруг хохот.
— Долго жить будешь, Генерал!
— Ну ты и горазд поспать!
— Кто первый сказал: генерала убили? А ну…
— Да что вы, ребята… — оправдывается повар. — Сон меня сморил… — Он поворачивается к Женьке. — Примерь, — отдает ему ботинки. — И еще чего… — достает из-за пазухи серого цвета носки толстой деревенской вязки.
Пораженный всем произошедшим, Женька даже «спасибо» не сказал.
— Давай, Морковка, — говорит кто-то из связистов, — переобувайся. Теперь есть в чем домой податься.
— Опять ваши шутки, — огрызается Женька. — Домой ехать… Никуда я не поеду!
Он тут же уселся на повозку и скинул валенки… Молча следят бойцы за процедурой переобувания. Довольный, раскрасневшийся повар первым нарушает молчание:
— Задаю тебе, Евгений, вопрос глубокой важности. Что есть у бойца, в его, так сказать, теле самое главное, что всегда должно быть в полном и безусловном порядке для окончательной победы над оголтелым фашистом?
— Есть ноги! — улыбается Женька.
Вокруг опять засмеялись.
— А ботиночки-то впору! — веселится Коля Якименко. — С тебя, Морковка, причитается. Обновка, как ни говори…
— Что это здесь происходит? — раздается позади властный и спокойный голос.
Все обернулись.
Заложив руки за спину, в шинели щегольского вида, перепоясанный ремнем с портупеей, в начищенных до блеска сапогах, стоит молодцеватый розовощекий капитан. За ним, в нескольких шагах, — штабная «эмка», закамуфлированная грязно-белыми пятнами.
Женька обомлел. Он сразу почуял нешуточную опасность и полную свою беззащитность. Радость от ботинок и теплых носков мгновенно улетучилась. Заныло, засосало под ложечкой…
Бойцы молчали, дядя Боря глядел в землю, переминаясь с ноги на ногу, а капитан спросил бесстрастным голосом:
— Почему ребенок в расположении?
Женька понял, что спорить с капитаном здесь некому и заступиться за него никто не сможет.
— Я не ребенок… — решил сам себя защитить Женька.
Но капитан даже не взглянул на него. Тут, не удержавшись, «проявился» Коля Якименко:
— Бездомный он, товарищ капитан. Прижился… Не надолго ведь… Вреда от него нет…
— Отставить разговоры! — оборвал его капитан. — Прижился! Что за терминология? Приживаются кошки да собаки. Кто здесь старший?
Старшего вроде как не оказалось. Вокруг были простые связисты-телефонисты, радисты, ремонтники… Красноармейцы молчали.
В воцарившейся тишине стало слышно, как по дороге, идущей краем леса, урча, двигался трактор.
Капитан сообразил, что «понимания» среди связистов искать бесполезно, и, чтобы не оказаться в глупом положении, решил:
— Вот вы… — красноармеец, на которого указал капитан, вытянулся по стойке «смирно». — Тракториста ко мне!
Боец козырнул и побежал по дороге, а капитан, заложив руки за спину, прохаживался, ни с кем более не разговаривая, не обращая ни на кого внимания.