— «Дон». «Дон». Я «Вега». Как меня слышишь? Я «Вега». Прием.
«Дон» ответил, наверно, что слышит хорошо, потому что Саша сразу приступил к передаче.
— Вижу цель. Квадрат «Три Б». Передвижение живой силы и техники. Огневые средства не просматриваются. Прием, — и, несколько секунд помолчав, он сказал: — Жду.
Сначала Женька увидел взметнувшийся далеко впереди взрыв и только потом услышал глухой удар… А Саша, не отрывая глаз от бинокля, выкрикивал свои «левее», «правее», «дальше», «ближе» — давал корректировку стрельбы артиллеристам на невидимые наши батареи. Еще разрыв, еще… И еще… И, наконец, Саша прокричал:
— Цель поймана! Связь кончаю.
Снаряды рвутся один за другим, и уже не различить, сколько разрывов, они словно слились воедино.
— Саш, дай бинокль. Посмотреть!
— Ты что! Смываться надо! Фашист не дурак, мы это уже проходили. Сейчас начнет шмалять по высотам…
Женька, конечно, понимает, что немцы ищут корректировщика во все бинокли. И они с Зайцевым скатываются вниз с холма, а на вершине, где они только что были, взметываются разрывы мин. Вот два разрыва по эту сторону холма — совсем близко от разведчиков… Женька вдруг вскрикивает и приседает.
— Что? — кричит Саша. — Идти можешь?
— Могу вроде…
— Бегом! Сто метров! Оторваться надо!
И вот они наконец останавливаются. В широко распахнутых Женькиных глазах испуг.
— Хлюпает, Саш.
— Чего испугался? Сейчас поглядим. Дело обычное… — бубнит Саша, а сам, видать, тоже перепуган не меньше Женьки.
Он стаскивает с мальчика валенок. Вся портянка в крови. Саша разрывает индивидуальный пакет. Снегом смывает кровь с Женькиной ноги, говорит, приглядываясь к ране:
— А где осколок-то? Чудно! Мясо чуть-чуть вырвало, а осколка нет. — Он ощупывает валенок изнутри. — Погоди-ка… Вот он! В валенке застрял, на излете был. — На сердце у сержанта полегчало. Он выколупывает из валенка узкий острый кусочек металла и отдает Женьке.
— Это тебе на память.
Когда нога была забинтована и первый испуг у Женьки прошел, он сказал:
— Саш, а не очень болит. Щипет только.
— Щипет от йода. В общем, считай, что тебя собака покусала, — он засмеялся. — Ты по чужим огородам лазал? Или в сад за яблоками?
— Не, не лазал.
— А я лазал. Любил эту работу… Драли меня собаки!.. Много моего мяса у них на зубах осталось…
Но Женьке теперь не до Сашиных воспоминаний.
— А в госпиталь меня не заберут, Саш?
— Ты что? С такой царапиной? И вообще, в санбат тебе соваться никак нельзя. Кто ты такой? В том-то и дело, что никто. Морковка и все! Хорошо, что мы с тобой при такой работе, ушли, и нет нас, и не маячим на глазах. Командира, брат, подводить нельзя. Узнают в дивизии, не посмотрят, что комиссар полка, влепят на всю катушку… Какой же тут госпиталь?
— И как же теперь? До конца войны прятаться будем?
— Э, брат, это дело не простое. Тут волынки много. Я тебе скажу по секрету: наш Ратов только в бою орел… Ну да не нам с тобой разбирать. О ранении никому не похвались, смотри.
— А чем тут хвалиться? — искренне удивился Женька. — Тоже скажешь…
— Вот такой разговор люблю.
Женька помолчал, подвигал ногой. Тугая повязка почти совсем сняла боль в щиколотке. И снова слух стал ловить недалекие редкие разрывы снарядов, посланных с наших батарей…
— Жидковато… — недовольно проговорил Саша. — Лежи тут! — сказал он и вдруг о быстротой кошки бросился обратно на холм, оставляя за собой взрыхленный лыжами снег. Через минуту Женька потерял его из виду, а через пять Саша уже катился с холма как большой снежный ком. То ли заметили немцы его, или так, по наитию, но снова засвистело, заныло над головой, и разрывы мин короткими белыми гроздьями взметнули снег у самого подножия холма.
— Ложись! — успел на бегу крикнуть Саша.
Комья земли и снега осыпали подбежавшего Зайцева, и он с лета накрыл собой Женьку. И вдруг — тишина. Внезапный минометный шквал оборвался. Но Зайцев не двигался. Женька копошится под его огромным тяжелым телом.
— Саш, Саш! — кричал он. — Ты что молчишь?
Зайцев наконец поднял голову. Все лицо его, глаза, рот, нос забиты снегом. Он отплевывается, мотает головой.
— Ну, гады, сейчас вам вольют микстуру! — со злостью процедил сержант.
И верно — земля вокруг начинает дрожать от взрывов.
— Вот теперь порядок! — радостно кричит Саша. — А то взяли манеру: чуть что, минами людей закидывать. Паразиты! — И он, довольный, смеется, стряхивая с себя комья снега.