— Работы по горло. Некогда взад-вперед бегать, — и, улыбнувшись, добавил: — Друг твой еще на грудь прихватил. Орел!
А Женька почему-то никогда не интересовался, что там у Саши на груди и сколько. Саша не надевал своих наград. Они лежали, завернутые в цветастый носовой платок, в полевой сумке. Теперь Женьке страсть как захотелось залезть в эту сумку и пересчитать Сашины ордена и медали. Сколько их? Но как залезешь в чужие вещи? Это даже не любопытство получается, а вроде как воровство какое… Саша вернется — сам покажет.
Но Саша не возвращался. И вообще весь взвод поредел. А Женька уже доклеивал очередную и последнюю партию своих ППР — по пять штук в каждой. Технология была проста. Нанизывая трубки на железный прут, Женька вращал их над печкой для быстрой просушки. Когда он рассказал Мещерякову о своем методе, тот засмеялся и назвал его «шашлычным». Конечно! Как это Женька забыл: до войны ходили втроем — он, мама и отец — на сельхозвыставку, и там около павильона «Грузия» ели они шашлыки, приготовленные тут же на улице. Женьке шашлык очень понравился. Он даже помнит этот «вкусный» запах, исходящий из больших узких жаровен с раскаленными углями.
Когда Женька появился в штабе артполка, там было пустынно и холодно — только часовой у входа да дежурный с несколькими телефонами, стоящими на двух табуретках. Было похоже, что в помещении собираются делать ремонт…
— Тебе чего? — не поворачивая головы, спросил дежурный. — Мещерякова небось?
— Так точно, товарищ лейтенант.
— Садись и жди. — Он указал в угол комнаты, хотя сидеть там было не на чем.
Женька уселся на пол, положив рюкзачок с трубками между колен.
— Товарищ лейтенант, а чего это? — спросил он.
Лейтенант поднял голову.
— Где?
— В штабе…
— А… — с безразличным видом отозвался лейтенант. — Не видишь разве? Клопов выводим. Заели, паразиты!
Женька не знал, что и думать. Может, лейтенант просто смеется над ним? Но, решив не обижаться, Женька на всякий случай ухмыльнулся и сказал, покивав головой:
— Это точно. А то до лета они бы всех вас сожрали.
Лейтенант засмеялся и вдруг, поправив портупею, сказал, глядя в окно:
— Идет комиссар.
Женька встретил Мещерякова в дверях.
— Принес? — спросил тот.
— Так точно.
— Иди за мной.
И пошли они почему-то не в его комнату, а на улицу, к машине, где были уложены разные вещи.
— Положи в кабину. Под сиденье.
Женька выполнил приказ старшего политрука, а того и след простыл. Делать Женьке было нечего, и он поплелся обратно в рощу. Сгущались сумерки, в морозном воздухе запахло дымком от костров… Самих костров никогда не было видно, артиллеристы умели их «прятать» в больших палатках или укрывать брезентом, развешанным на деревьях… Немецкие самолеты-разведчики, постоянно кружившие над лесом, такого огня засечь не могли, а замаскированный костер словно смеялся над немецкими летчиками: я тебя вижу, а ты меня нет.
Странное было у Женьки ощущение: все стояло на месте, все было, как всегда, и в то же время это «все» куда-то смещалось в сторону и неведомым образом исчезало почти на глазах…
В землянку вошел старшина, командир взвода.
— Ты Зайцева не жди, — сказал он и стал собирать в вещмешок Сашины вещи. Женька замер, боясь даже задавать вопрос. Старшина сказал сам: — Собери все. В землянке чтобы ничего не оставалось. А то Зайцев тебе задаст. — Он вышел, оставив Сашин вещмешок у порога.
Женька понял одно: будут перебираться на другое место.
Еще затемно Женька проснулся от того, что все вокруг гремело и в перепонках у него стоял не прекращающийся ни на секунду гул. Казалось, гудела сама земля, и струился по стене песок, протекая как вода между досок и бревен. Такого Женька еще не ощущал — работали все дивизионы, изрыгая нескончаемый поток огня и металла. Со свистом и шипением уносился он туда, вперед, в безлюдную, казалось, темноту зимней ночи. Теперь-то Женька понял: началось! Наступление началось. Значит, Саша там…
И вдруг гул прекратился, отозвавшись где-то вдалеке тягучим долгим эхом. И тишина.
И в этой тишине закричали, заголосили, словно нараспев — команда накладывалась на команду, приказ на приказ:
— Первый дивизион!
— Вторая батарея!
— Третий дивизион!