— Спасибо вам, товарищ политрук.
Урынбаев понял.
— Я многое знаю о вас, — ответил он. — Рад, что не ошибся. Это очень важно. Я вам доверяю, а вы не обманываете моего доверия… Понятно я говорю?
— Конечно, понятно. Я не обману, я постараюсь, товарищ политрук!
— Вот стараться не надо. Оставайтесь самим собой. Этого будет довольно. — Урынбаев протянул Женьке руку. — До встречи! — и быстро пошел вперед, в голову своей колонны, где было его законное место.
А Женька остановился, ища глазами Генералова и его Смелого. Не нашел. Но тут Женька увидел другое: сбоку строя, словно никого не замечая, шли… Саша и Лена. Она совсем, оказывается, маленькая, даже до плеча Саше не достает… Саша наклонился, что-то говорит ей, а, Лена весело смеется, поправляя рукавичкой выбившиеся из-под ушанки светлые прядки…
Потом Женька спросил:
— Саш, а разве ты Лену знаешь?
— Конечно, знаю. А что?
— Да ты не говорил…
— А ты говорил, что от Еремеева медаль заработал?..
— Так это еще до Москвы было, — оправдывается Женька. — Может, ты бы и не поверил.
— Ладно, скромный какой выискался! — смеется Саша. — Ох и любопытный ты!
— Ну и не говори. Большое дело… — Женька обиженно выпятил губу.
И Зайцев сказал, почему-то понизив голос, хотя все равно никто бы его не услыхал:
— Мы с Леной давно дружим. Еще с осени. Она ведь в нашем полку была. Перевели ее… А теперь, сам видишь, не очень-то походишь в гости. Так и видимся, то здесь, то там. — А потом добавил горячо: — Она замечательный человек!
Наступление, которое, казалось, было приостановлено, все-таки продолжалось. Бои шли то на левом, то на правом фланге дивизии, только артполк стоял пока на месте, и командирам не давало покоя, что скоро может начаться потепление и двигаться вперед будет куда труднее. Уже наступил март, и днем, хочешь не хочешь, солнышко делало свое дело, согревая землю, окрашивая снег в серые мутные тона… Вот чепуха! То люди ждут солнца, хотят тепла, а то взглянут поутру на чистое синее небо и заругаются: черт возьми, опять ни облачка! Немцы, наверно, тоже проклинали хорошую погоду — им небось контрудар нанести хочется, а распутица может помешать передвижению их машин и танков. Вот и пойми, что хорошо на войне, а что плохо. Кому как.
13
В лесу появились проталины. Снежный покров постепенно становился серым, пористым, и на черных ветвях оголенных деревьев лежали тяжелые шапки мокрого снега…
Вчера Саша с Женькой вернулись в расположение полка поздней ночью. Голодные, измученные, однако вполне довольные собой.
Немцы до вечера обстреливали из орудий маленький полуразрушенный хутор, где разведчики остановились отдохнуть по дороге домой. Хутор был пуст и вроде бы никому не нужен, но, вероятно, заподозрив что-то или получив ошибочные данные от своей разведки, немцы остервенело лупили по хутору, словно там засела целая наша дивизия.
Выбраться из глубокого погреба не было никакой возможности. Женька струхнул не на шутку, боясь, наверно, так же, как и Саша, прямого попадания снаряда — тогда бы и погреб не спас.
А день шел на убыль. Саша опасался еще и того, что враг может после артподготовки сразу двинуть на хутор танки с автоматчиками. Действительно, было на то похоже. Догадку Саши подкрепляло то, что железная дорога проходила рядом, и перерезать ее было бы для немцев только вопросом времени.
За последние дни, угодив все-таки в «котел», враги всеми силами и на разных участках фронта старались вырваться из окружения, бросая свои полки то на один, то на другой наши фланги. Может быть, здесь, у этого хутора, они снова пробовали прорваться? А может быть, это был отвлекающий маневр? Так или не так, а легче от этого нашим разведчикам не становилось.
Рация слабо попискивала, но антенна в глубоком погребе бесполезна — связи не было. А если бы и была, что передать? Что сидим, как мыши, и головы не высовываем?..
И вдруг неожиданно артобстрел прекратился. Раздумывать было некогда. Разведчики пулей выскочили из погреба и бросились вон с хутора.
Ай да Саша! Не пройдя еще и километра, они услышали вдали, позади себя, рокот танков.
— Ну-ка разворачиваем рацию! — усмехнулся Саша. — Тут можно фашистам влить по пятое число!
Передав обстановку и получив ответ: «Без тебя знаем. Возвращайся», — удивленный Зайцев засопел, забурчал что-то себе под нос.