Одеваясь на ходу, все побежали к траншее, Женька, закинув рюкзачок за спину, рванулся за Сашей. Но в это мгновение Маслов оглянулся.
— Сержант! — заорал он. — В машину! — Рукой с пистолетом указал на «эмку», отъезжавшую в этот момент задним ходом за стену дома. — На разъезд!
— Да что я, дезертир? — загремел в ответ Зайцев.
— Приказываю!
И тут первый танковый снаряд разорвался вблизи дома…
«Эмка» выруливает по полю к дороге. Ее швыряет с ухаба на ухаб, слышно, как днище скребет по снегу…
— Я не попрощался… — чуть не плача, тянет Женька. Он еще не верит в случившееся и не соображает, что говорит. Какое уж тут прощание?… Молниеносная смена событий придавила чувство реальности того, что происходит.
А Саша молчит, отвернувшись к окну. Машина надрывно ревет, пробуксовывая в снегу. Позади, справа и слева рвутся снаряды…
— Засекли, гады! — злится шофер, остервенело крутя баранку. — Думают, генерал от них улепетывает… Черта им в дышло!
И вот наконец машина выскочила на зимник и понеслась по крепкой снежной дороге, сливаясь с бегущим ей навстречу лесом.
Разъезд Лобаново — одно название. Двухэтажный полуразрушенный вокзальчик с наполовину сохранившейся крышей да одна железнодорожная колея. Другая разбита, рельсы выворочены, и шпалы торчат веером. У полотна дороги — одинокое зенитное орудие. Конечно, разъезд надо защищать с воздуха, но что оно одно сможет? Около орудия маячит боец с винтовкой, а расчет небось в землянке греется… И тишина. На единственном пути стоит санитарный эшелон. В вагонах раненые, врачи, сестры… Еле слышно пыхтит паровоз, выпуская белые клочковатые облачка.
Саша пошел в голову состава искать этого самого Сарычева, а Женька остался сидеть под стеной вокзальчика. Машина укатила назад, и Женька подумал, что если прорыв немцам удастся, то «эмка» так и влетит в их гущу. Но пожилой шофер, видно, не дурак, чтобы переть без смысла… «Как же там наши?» — с тревогой и даже страхом думал Женька.
Вернулся Саша.
— Опять не слава богу! Впереди путь поврежден.
А Женька не отвечает. Он еще в каком-то тумане. Где-то там Ратов, Мещеряков, Еремеев… Они и не знают, что Женьку опять вытуривает этот самый Маслов. Уж командир полка небось поглавнее его! И тут вдруг Саша говорит:
— Я, знаешь, что подумал… И чего мы окрысились на этого Маслова? Он ведь прав, черт бы его взял. Прав и все!
— В чем прав? — недоумевает Женька. — Что меня выгнал?
— А ты как думал? Подсчитай! Сколько раз тебя уже похоронить могли? Чего молчишь? Нет, ты подсчитай! Десять!
— Где ж десять, Саш? — возмутился Женька. — Тоже скажешь.
— Хорошо, пять! Пять-то уж наверняка?
— Ну, пусть пять, — соглашается Женька.
— Мало? А тебе-то одного хватило бы. Од-но-го! — Саша замолчал, довольный ходом своих мыслей, и вдруг улыбнулся. — Ты небось еще не целовался ни разу…
— Кто? — Женька лихорадочно соображает, что ответить.
— Ты.
— Почему, целовался…
— Эх ты, завирало… Да я не о том. Ты лучше скажи, — голос Зайцева становится тихим и ласковым, словно он разговаривает с Леной. — Кто же, мой любезный, ко мне в гости придет, если тебя убьют? А?
Но Женька, как тот котяра из басни дедушки Крылова, что «слушает, да ест».
— Все равно обратно сбегу. — Оп взглянул тревожным взглядом на Зайцева. — Ты же знаешь, что сбегу,
Саша в сердцах хлопнул себя по колену.
— Ну вот, провел работу. Убедил!
— Ладно, Саш, — примирительно заговорил Женька. — Давай помозгуем, как выпутаться из этого приказа.
— И не собираюсь выпутываться.
— Тогда дружба врозь?
— Тогда — врозь!
И они молчат. Смотрят в разные стороны. И, конечно, первым прерывает молчание Женька:
— Знаешь, — говорит он, — не могу я эти санитарные видеть. Из-за мамы… — Саша молчит, а Женька продолжает, почти шепотом: — Не могу я один жить… Как же я без тебя? Ты тут…
— Что тут, тут! — Зайцев и сам расстроился не на шутку. — Один остаться ты и тут можешь. Долго ли?
— Скажешь тоже…
И снова они молчат.
Сколько же времени прошло? Что там с этим ремонтом? Ведь сейчас уже светать будет… А как же Саша доберется?..
Прямо на них идет начальник эшелона.
— Сержант! — кричит он. — Скоро, говорят, отправляемся. Готовь своего протеже.
— Чего? Чего? — не понял Саша.
— Готовь, говорю, мальчишку…
— Ага. Ясно, товарищ майор.
— Значит, еду? — делает последнюю попытку Женька.