Сентябрьская тайга становилась унылой. Лиственные деревья сбрасывали свои наряды, засыпая золотистыми украшениями травянистую поверхность. Прекращались птичьи напевы. Постоянные порывистые ветры проверяли на прочность вековые стволы деревьев, некоторые из них тоскливо скрипели, стонали, стараясь удержаться и не рухнуть вместе с падающими листьями. Наступила пора ухода из тайги экспедиционной бригады. Рацион питания в последние дни был однообразен: тушёнка и чай с чагой с берёзовых деревьев. Инженер понимал, что многодневный выход будет очень сложным. Питание скудное и постоянные осенние дожди, но другого выхода не было.
В один из пасмурных дней, закончив измерения на вершине горы, сразу спустились по крутому склону и отправились по берегу небольшой реки к Енисею. Пройдя несколько километров, вдруг на лужайке увидели лошадей, вначале показалось, что это их лошади, но одна явно была чужой — белого цвета. Присмотревшись, поняли, что лошади чужие. Стали осматривать местность, надеясь увидеть хозяев. Бригадир стал вспоминать, кто должен был работать по соседству. Никаких признаков пребывания людей не обнаружили. Александр стал рассматривать лошадей, три лошади были спутаны, а одна, у которой имелся жеребёнок, оказалась на привязи. На конце длинной капроновой верёвки привязан был длинный кол, который запутался между двумя стволами деревьев. Это и задержало животных на поляне. Александр установил, что они на этой лужайке пасутся давно. Кобыла выщипала траву в округе до земли. Овальный сектор выеденной травы до черноты чётко вырисовывался на травянистой поляне до тех пор, до которых позволяла длина верёвки. Экспедиционным работникам удалось установить, что лошади сбежали из какой-то бригады уже давно. Кобыла паслась на привязи, обычно на верёвку привязывают лидирующую лошадь, за которой следуют всегда остальные. Вероятнее всего, она рывком выдрала кол и сбежала, а за ней остальные лошади и её жеребёнок. Лошади спокойно подпустили пришельцев, на кобыле имелась узда, а для лошадей пришлось делать уздечки из капроновой привязи. Бригадир сразу же предложил вернуться, забрать сёдла и тогда отправиться в маршрут. Такой радости люди не испытывали всё лето. Помощник признался, что хотел отказаться от маршрута на выход, зная, что не хватит сил на многодневный маршрут, притом натёр ноги в дождливую погоду, но теперь проблема решена.
В шалаше сёдла сохранились сухими, поэтому заседлали лошадей и тронулись в далёкий маршрут. Во время ночлега дежурили по очереди, чтобы лошади не сбежали. Приехав в деревню, сразу направились в конюшню. Колхозный конюх, увидев экспедиционный караван, обрадовался, пояснив, что они последние, все уже давно выехали и сдали лошадей. Александр пытался выяснить что-нибудь про лошадей, которые у них летом сбежали, но конюх сказал, что в этом году разные экспедиции брали в аренду двадцать лошадок и всех возвратили. Он посетовал, что год очень удачный для колхоза, а в прошлый год половина арендованного поголовья из тайги не вернулась.
Конюх выдал расписку бригадиру, в которой было указано, что Пугач Василий Андреевич сдал в колхоз четыре лошади с сёдлами и одного жеребёнка. Геодезист пытался рассказать о сбежавших лошадях и поинтересоваться, кто их сдал, и узнать о тех, которых они сдали, но конюх не стал слушать. Дождь усилился, стал пробрасывать снежок. Конюх заторопился, ему предстояло перегнать табун лошадей на заимку, которая располагалась далеко за деревней.
Гена женился на эвенкийке
«Гена женился на эвенкийке» — эта фраза муссировалась во всех комнатах камерального производства экспедиции. Прошёл год с тех пор, как Гена появился в экспедиции. Он окончил топографический техникум и был направлен в экспедицию на полевые работы. Стройный юноша смущался от пристальных женских взглядов. Его миловидное лицо и огромная пышная шевелюра привлекали внимание многих женщин. Геннадия зачислили в топографическую партию, которую возглавлял опытный начальник партии Василий Фёдорович Колесняк. Весь зимний период партия готовилась к полевым работам, предстояло выполнять работы на Севере, за полярным кругом. Молодому топографу не приходилось бывать в северных регионах, от начальника партии он слышал, что местность очень сложная, поэтому готовился с полной ответственностью. На топографических картах топограф запроектировал все свои маршруты. Сложность была в том, что использовать наземный транспорт было невозможно. Горная тундра с крутыми подъёмами и каменистыми склонами не позволяла использовать вездеходы на гусеничном ходу. На оленьем транспорте можно было работать только по долинам рек и озёр, которые заросли лесом, но недостаточно было кормов для оленей. Не пригодны были олени для подъёма на каменистые вершины, а все измерительные работы предстояло производить на вершинах гор, поэтому топограф готовился работать без наземного транспорта. Начальник партии, понимая, что Геннадий очень ответственно относится к предстоящей работе, старался ему помогать и подсказывать, какую последовательность предусмотреть в комплексе топографических измерений в период полевых работ.