Бляшка, поддетая носком сапога, улетела в угол и беззвучно затерялась в ворохе мехов и подушек.
— Ну да, ну да, вмиг отвёл беду, — прокряхтел Старик. — Пацан.
— Я пошёл.
Старик проводил любимчика поворотом головы. Он окончательно ослеп год назад, но это мало изменило его привычки. Ближние знали: слух у Старика тоньше, чем у летучей мыши, а упрямство его тяжелее горы… И, если он решил не брать поводыря, то справится. Видит же он руны — душой, когда зрячие могут рассмотреть лишь потертые бляшки, в большинстве утратившие рисунок, неотличимые.
— Не доросли… недоросли, — пробурчал Сим, обзывая в первую голову себя.
Атаман покинул шатер и двинулся к месту переговоров. Он старался не срываться в бег. Люди города слабы и ревнивы, потому много внимания уделяют пустякам. Кто главный — тот важный и медлительный, верят они. Для мира степи это непонятно. Решать и подтверждать главенство через ритуалы и манеру поведения для атамана — бессмысленно, за него говорят подлинные дела.
Каждую весну и осень выживание людей степи зависит от шатровых, Старика, отчих атаманов. И, конечно, от сыновей дикого поля. Пусть кто угодно из перечисленных блажит, рядится в лохмотья, кричит с пеной у рта или молчит, в рот воды набрав, уходит в пески познать мудрость, вмерзает в лед на вершине горы… да какая разница? Лишь бы он справился с главным делом, и степь осталась населенной… Место первого в походе — оно не добывается словами. Люди города много раз спрашивали, как Стратег недавно: как вы избираете вожака? Им отвечали неизменно и без обмана: он яркий. Для города это, похоже, пустой ответ. В городе яркими называют слова, одежды, украшения…
Сим вздохнул, повел плечами. Ломать предрассудки горожан — не его задача.
Атаман сощурился, издали изучил этих самых горожан, влезших в чужую игру, не понимая её смысла. Наверняка горожане верят, что клинок — ритуальный. Хотя на самом деле для степи важен лишь один вопрос: кто и зачем доставил сюда оружие шатрового того самого кочевья, что погибло десять лет назад? У Сима есть догадки, у Старика тоже, и схожие.
Нет лишь доказательств. Потому Сим всматривается, жадно ищет косвенные признаки. Вон Стратег — чужак в этом городе, ложный вожак, весь в тени. Он скован, напряжен… и тайно наслаждается властью. Есть и еще что-то… затуманенность взгляда? Скрытая, но неустранимая мысль? Стратег вскидывает голову, поводит плечами — словно укушен в спину. Нет, не мысль зудит. Что-то тянется из темного поля, треплет и подтачивает душу.
Атаман сел на приготовленное место — всего-то камень, накрытый мехом. Долго и безразлично взирал на Стратега, выполняя правила городской игры важных людей.
— Слушаю, — наконец, Сим произнес всего одно слово.
— Клинок — причина вашего внезапного возврата под стены Самаха?
— Нет простого ответа, нет желания объяснять сложный, — Сим покачал головой. — Вы привыкли стоять на стене. Свысока смотрите на степь, всё внизу вам мелко, плоско… Знаете старую игру в шахматы?
Стратег осторожно кивнул. Даже сквозь плотную ткань полога, разделяющего переговорщиков, было заметно, как напряглось лицо Стратега: дикарь говорил странное, подобных слов от него никто не ждал.
— Есть ли у пешки право обсуждать партию? — продолжил Сим. — Мы собраны здесь чужим хотением. Игрок скрыт. Он — тот, кто… пошёл с клинка.
— Клинок — тоже пешка? — быстро спросил Стратег. — По вашей логике, им пожертвовали?
— Клинок просто вещь. Так скажу: мне легче убить вас, чем подать вам руку. Но даже вам я не желаю участи пешки. Знаю, вы не ответите, кто дал вам клинок. Нет сомнения, к вещи вы добавите человека. И я, атаман Сим, должен слепо принять то и другое? Хотя я в степи — не пешка.
— У нас нет темных мыслей! Мы желаем начать сближение и общение с людьми степи, вернув вам ценность. Мы полагаем, что готовность породниться — это обычное…
— Пусть прибудут. Клинок и человек. Это женщина, верно?
Атаман поморщился, наблюдая согласный кивок Стратега. Теперь он не сомневался в правоте своей первой оценки: да, человек по ту сторону разделительного полога словно бы пьян, его жесты намеренно отчетливы. Пытаться что-то втолковать ему дважды бесполезно: он не единомышленник, он временно необъективен.
— Пусть приведут.
После ответа Стратега потянулось ожидание. Тихое, вязкое, всем в равной мере неудобное. Сим выглядел безмятежным, и ждал… обреченно.
За спиной атамана стояли двое. Люди города вряд ли понимали, кто они таковы. Мысленно причисляли к охране. Тем более смуглый воин слева, огромный как гора, лениво поигрывал кнутом. А вот правый — гибкий, светловолосый и до того молодой, что усы не пробиваются — оставался безмятежным. Он пришёл как всегда без оружия, разве что крутил в пальцах травинку. Он казался людям города неопасным, даже неуместным… эдакий степной дурачок!