Блейз сидел в гостиной, читая прессу, рядом с ним были его любимые болонки — странное увлечение семьи Забини.
— Здравствуй, Блейз, давно не виделись, — Драко и не собирался скрывать своё раздражение и негатив.
— Ну, здравствуй, Драко, вижу, ты не в настроении, поделишься, что тебя так гнетет? Мне уже сказали, что ты всё вспомнил. Есть вопросы? Задавай, — почти издеваясь, холодно отрезал Забини, внимательно рассматривая старого друга и признавая, что, да — это тот Малфой, которого он знал всю школьную жизнь.
— Есть, Забини, и вопросы, и претензии, — глаза источали презрение, Малфой передернул плечами, — как ты объяснишь то факт, что когда мне стерли ебучую память, меня никто не искал из нашего круга? И когда меня забрал полукровка в свой дом, ты не рассказал мне правды, ты, блять, предал меня. И не только меня, а всех чистокровных.
— Ой, не горячись, Малфой. Не пускай пену. Давай по порядку. Почему никто из наших тебя не искал? — Блейз раскинулся в кресле и развел руками. — Потому что ты, Малфой, был редкостной тварью. Кто должен был тебя искать? Панси? Ты разругался с ней ещё на последнем курсе, она смотрела тебе в рот, единственная, не считая Грега, тебя боготворила. Но ты её обидел так, что она не только говорить с тобой не хотела, но и слышать о тебе не желала. Ты помирился с ней только через четыре года, когда отдыхали в Германии, и всё благодаря полукровке, у него просто дар мирить всех.
Блейз потянулся за графином с коньяком.
— Тео? — продолжил он. — Несчастный влюбился в девушку не из магического мира. Что ты ему сказал, когда он сказал нам об этом? Я тебе напомню, ты сказал: «Отрежь себе руки и выколи глаза, прикасаться к этой дряни унизительно». В то время, как сам трахал Поттера. Но, в отличии от Тео, ты его даже не любил. Как ты объяснил это? Трахать можно, любить нельзя!
Забини наполнил свой бокал и, любуясь преломлением солнечных лучей через спиртное, философски продолжил:
— Может быть, Грег? Вы же с ним проводили последнее время вместе. Но он был отмороженным на всю голову. А когда подсел на наркоту, то ему стали все безразличны, тем более ты. Давно хотел тебя спросить. А ты, кстати, пытался его вразумить, пробовал спасти? Не отвечай. Нет! Тебе было наплевать на него. Как и на всех нас. Наверное, именно в этом вы и сошлись.
— Мне было не наплевать на тебя, — взорвался Малфой.
— Не лги себе, Драко, — хозяин дома встал и поравнялся с гостем, — да, ты не вытирал об меня ноги, как о других, но ты ничего не испытывал. Ни привязанности, ни дружеских чувств, ни любви. Так было не всегда. До школы мы были близки, делились всем, мечтали. Но затем ты стал меняться. Твоя ненависть и зависть к Поттеру сводили с ума. А когда Волан-де-Морт воскрес, то совсем всё плохо стало. Ты как помешанный старался втоптать его в грязь, очернить, сделать больно. Вот только это же Поттер! Избранный! Даже темному Лорду не по силам, а уж тебе и подавно.
Драко отвернулся. Слышать такое о себе было больно и неприятно. А ещё он знал, что это правда.
— Ты так хотел его победить, так старался, постоянно придумывал всё новые и новые гадости, злился, твоя жестокость обретала невероятные границы. Но на самом деле все труды были напрасны. Герой давно был побежден тобой. В чём сразу и признался после войны. Так яростно защищал тебя, да и не только. Тебе ведь грозило в лучшем смысле провести полжизни в тюрьме за всё содеянное, в худшем, как и твоим родителям, — поцелуй дементора…
Малфой резко дернулся.
— Не смей упоминать родителей…
Но Забини только махнул на это рукой.
— Знаю, ты их любил. Это единственные люди, которыми ты дорожил. Но ты не можешь утверждать, что они невиновны. Виновны! — Забини с вызовом смотрел в глаза Малфоя. — Как и твоя тетка Белла. Давая тебе искреннюю любовь, купая тебя в роскоши и вседозволенности, придавая тебе статус особенности, они при этом мучили и убивали, не испытывая никакого сожаления к своим жертвам. Им было плевать, как и тебе, на всех и вся.
Глаза в глаза. Боль, злость, ярость переполняли Драко.
— Они умерли, не надо трепать их имена…
— Да, умерли, — перебил Блейз, — и кого ты обвинил в их смерти? Поттера. Ты почему-то посчитал, что он должен был их спасти. Да я вообще не понимаю, как у него получилось спасти детей пожирателей! И тебя, чистокровного потомственного лорда, ненавидящего его. И как же поблагодарил героя?
— Я не просил ничего! — не контролируя себя, закричал чистокровный маг. Он не знал, как реагировать на его слова, ибо это была чистая правда, которая резала не хуже ножа.
— Ты стал издеваться над ним, как только узнал о его болезненной любви к тебе.
Драко не хотел слушать и слышать, он знал, помнил всё. Как вместо благодарности выплюнул в лицо Гарри: «Лучше бы ты сдох». Как очнувшись после очередного загула у Поттера дома, как устроил скандал, грозя, что заавадит его, если ещё раз тот прикоснётся к нему. Как сам ввалился пьяный, тогда же и был их первый секс. Грубый, животный, почти насилие. После которого Драко вырвало. А потом ещё и ещё. Драко приходил только пьяным, втрахивал Поттера в матрас. Он никогда не раздевался, только приспускал штаны. Утром, ничего не говоря и не смотря в сторону Поттера, обувался и уходил. Его интересовал только мэнор, условие, которое поставил Малфой, было возвращение дома.
— Молчишь, — Блейз прервал его воспоминания, — вот и правильно. Нет слов, какой мразью ты был. А что до чистокровности, которую я якобы предал, то скажу, что это пустые слова фанатиков, пропитанные ненавистью. Ненависть твоя ахиллесова пята, Малфой. Твоё персональное проклятье не Поттер, а ненависть. Она же и твой наркотик, пожирающий тебя изнутри.
Блейз подошёл к Драко, он всматривался в лицо и пытался разглядеть и понять эмоции чистокровного друга. Но наткнулся на глухую стену. Малфой прекрасно умел прятаться за ней.
— Поттер пришёл сразу ко мне, как только забрал тебя. Рассказал всё как есть, просил зайти, думал, что мой визит поможет вернуть память. Я пришел не из-за тебя, Драко, а по его просьбе. Кто же в здравом уме откажет герою? Я пришёл… а ты… Ты улыбался, Малфой. Твоё вечно перекошенное ехидством и презрением лицо наконец-то выглядело нормально. Поэтому я и не сказал тебе. Подумал, что это твой шанс на нормальную жизнь, без твоих вечных заебов.
Забини всё ещё смотрел вызывающе, потом протяжно выдохнул.
— Знаю, Драко, ты считаешь, что советы нужны, только когда о них просят, но… Лучшее, что ты можешь сделать, это вернуться к Поттеру, упасть в ноги и просить прощения. Этот влюбленный болван простит. И ты…
— Заткнись. Я сам решу, Забини, что мне делать, — скользнув непроницаемым взглядом по лицу темнокожего волшебника, Малфой развернулся, он направлялся к себе домой, — всего тебе.
— Ненавижу, — в который раз за день сказал Драко, аппарируя к себе в имение.
Мэнор. Его дом. Его часть души. Его детство, наполненное сказками, цветами, запахами любимых блюд, смехом родителей, нежными поцелуями матери, долгими выговорами отца, а затем обязательное: — Я люблю тебя сын. Ты самое дорогое, что у нас есть. И ты — Малфой, всегда помни об этом.
События его жизни, забытые в течении пяти лет, ощущались острее, чем когда-либо. От боли трудно дышать! Родители! Родители! Ведь это самое дорогое, что у него было. Никто никогда не любил его так, как они. Так ли уж никто?
========== Часть 5 ==========
— Сидишь на ступеньках, как магл? — знакомый голос раздался рядом, сердце предательски дрогнуло, а воспоминания тут же вытеснили реальность. Ту реальность, которую Драко пытался игнорировать с момента возвращения памяти. Он предпочитал думать, что ничего не было и быть не могло. Это ведь всё так парадоксально и нехарактерно для него. Быть счастливым с Поттером? Вздор!