— Я всегда чересчур прямолинейна. Это мой минус.
— Такими приемами легко отпугнуть мужчину, — не оборачиваясь, заметил он.
— Вы не похожи на мужчину, которого легко отпугнуть.
Она положила подбородок ему на плечо. Теперь груди ее — твердые, крепкие — упирались ему в плечи.
— Хорошо, больше я не стану вас отпугивать, — прошептала она в самое его ухо, щекоча губами чувствительную мочку. — Я позволю вам за мной поохотиться… может быть, позволю даже поймать.
Позволит себя поймать? Деймон выдавил сухой смешок.
— Так что, готовы к большому приключению?
Если бы она только знала, насколько он готов! И духом, и телом. Впрочем, о последнем лучше даже не думать — в конце концов, вокруг люди.
— Еще как! — коротко ответил он и переступил с ноги на ногу, стараясь повернуться к ближайшим банкеткам под каким-нибудь более безопасным углом. Лицом ли, спиной — только не в профиль.
Абстрактная композиция из стекла, которой полчаса назад любовалась львица, висела над самой его головой. Только сейчас Деймон заметил, что разноцветные стекла искусно подсвечены прожекторами. Неужели это от освещения такая жара? На лбу у него выступили капли пота.
— Но мне не хотелось бы стать одной из ваших «попси».
Он все не оборачивался — да это было и ни к чему, в темном стекле отражался бледный абрис ее лица.
— «Попси»? — непонимающе переспросил он.
О чувствах львицы Деймон мог судить только по голосу. Досадно. По крайней мере, она не убирала рук.
— Это леденцы, — прозвучало над ухом ее бархатное контральто. — Маленькие такие конфетки, пососал — и нету.
— Полагаете, я сердцеед? С чего бы это?
Руки ее сжались сильнее, в голосе послышалась нотка напряженности.
— Такие мужчины, как вы…
Она не договорила. Деймон промолчал. Пока промолчал. Хотя, Бог свидетель, она в нем очень ошибалась!
— Чего же вы хотите?
— Кажется, вместо приключения у нас начался торг? — Проведя правой рукой по его плечу, она склонила голову и шепнула Деймону в другое ухо: — Может быть, сразу составим список правил? Это отвечает вашей натуре?
Рука ее скользнула к узлу его галстука — и кадык Деймона судорожно дернулся. Нежный палец коснулся его шеи: львица обвела контур воротника, словно шутливо укоряя Деймона за колебания. Ах, если бы она знала! Если бы знала, зачем он упорно держит руки в карманах брюк! Как же еще несчастному мужчине на глазах у целой толпы скрыть возбуждение, от которого едва не лопается ширинка?
Деймон снова сглотнул.
— Должно быть, вы всегда следуете правилам, — отстранившись, произнесла она.
— Не всегда, — ответил он, не оборачиваясь.
— Да неужто? — Теперь голос ее звучал игриво. — Значит, днем вы деловитый преуспевающий бизнесмен, а по ночам превращаетесь в благородного разбойника?
Он сжал губы, подавляя смех.
— В разбойника?
— Хорошо-хорошо, в мошенника. И совсем неблагородного.
Он все-таки рассмеялся.
— В распутника? — предположила она, шагнув вперед и стараясь заглянуть ему в глаза. — В жестокого маньяка?
— Ну это уж слишком!
Она капризно надула губы.
— Жаль. Я-то надеялась, что вы откроете мне ночной мир, мир разврата, дерзости и беззакония…
Круто обернувшись, он схватил ее за локти. Испуг мелькнул у нее на лице и исчез, сменившись ожиданием.
— О чем вы болтаете? — рявкнул Деймон, изумленный собственной яростью, яростью, вызванной влечением. — Что вы вообще обо мне знаете? Ничего! Даже имя мое вам неизвестно!
Она на мгновение закусила губу — еще один признак неуверенности.
— Вас зовут Деймон. Так вас называла жена.
— Лиз — моя секретарша.
— Секретарша? — Кошачьи глаза блеснули. — А-а! Квази-жена. Ну конечно! Теперь понимаю! — Она положила ладони ему на грудь и слегка надавила, еле заметно качнувшись в его сторону. — Вы — один из тех ненормальных из Сити. На семью нет времени, жену заменяет верная секретарша. Ваши вкусы и привычки ей известны лучше, чем вам самому. Организует вашу деловую и личную жизнь так четко, что даже страшно становится. И хлопочет над вами, словно верная женушка.
— Лиз хлопотать не умеет. Но в остальном вы правы. Чертовски правы. Я и не подозревал, что являю собой такую типическую фигуру.
Изогнув губы в загадочной полуулыбке, она всмотрелась ему в лицо.
— Но, наверное, в вас есть что-то кроме этого?
Его «да» прозвучало, пожалуй, чересчур серьезно. И чересчур взволнованно.
Несколько мгновений она всматривалась в него огромными сияющими глазами — словно задавала вопрос, который он не в силах был понять. И вдруг — разняв сцепленные руки, отвернулась и шагнула прочь. Если бы не тесное соприкосновение, Деймон и не заметил бы, что при этом она вздрогнула — совсем чуть-чуть.
— Как вам оформление ресторана? — милым светским голоском поинтересовалась она и, массируя пальцами ямку в основании шеи, склонила голову, рассматривая все те же многоцветные стекляшки на цепях.
Деймон на них и не смотрел — гораздо больше занимали его кудрявые золотые прядки, выбившиеся из ее сложной прически…
— Деймон!
— По-моему, такие штуки скорее для церкви, чем для ресторана, — не задумываясь, ответил он.
— Вы думаете? — протянула она.
О черт! Кажется, он опростоволосился. Хотя Деймон и увлекался фотографией, так называемое «высокое искусство» оставалось для него тайной за семью печатями. Должно быть, следовало сказать что-то вроде: «Что за поразительная концептуальность в этой дихотомии красного и желтого!»
А он не видел ни дихотомии, ни концептуальности. Видел только набор цветных стеклышек.
Он поднял глаза. Хорошо, согласен, довольно милый набор цветных стеклышек. Большая, где-то пять футов на три, панель в деревянной раме, а в ней — тысячи крошечных осколков стекла: зеленых, золотых, апельсиновых, алых, с проблесками белого, серебристо-голубого и чистой, удивительно яркой лазури. Красиво, не спорю, сказал себе Деймон. Но что это такое? И что эта штука здесь делает? Ни складу, ни ладу… одно слово — абстракционизм. Презрительно покачав головой, он отступил — и калейдоскоп цветных стеклышек вдруг сложился для него в осмысленную картину.
— Лес! — воскликнул Деймон. — Осенний лес! Листья… и сквозь листву пробивается солнце.
О дихотомии он так ничего и не сказал — но львица, кажется, осталась довольна.
— Вам нравится?
Деймон понял: она его проверяет. Не понимал только зачем. Теперь ему припомнилось, что, когда он увидел ее в первый раз, она стояла в группке «знатоков». Знатоки разглядывали волнистые стены, щурили глаза и кивали с умным видом. Все, кроме нее. Ее глаза блестели откровенной иронией.
— Да, очень нравится, — ответил он, с любопытством ожидая ее реакции.
Она снова склонилась к его уху — и все мысли об искусстве вылетели у Деймона из головы.
— Идемте отсюда, — тихо проговорила она.
Он изумленно уставился на нее.
— Наконец-то!
Она откинула голову, прищурилась.
— Не слишком ли вы торопите события? Может быть, начнем с невинных развлечений?
Это с каких же? — мысленно вопросил Деймон, одновременно приказывая себе успокоиться.
— Например, с прогулки. — Она улыбнулась легкой, дразнящей улыбкой.
Он кивнул и жестом предложил ей идти вперед. Вместе пробравшись сквозь плотную толпу, они были уже у выхода, как вдруг какой-то мужчина неопределенного возраста оторвался от кучки гостей и поспешил к ним.
— Секундочку, дорогая! — позвал он. Спутница Деймона поморщилась, словно коснулась пальцем раскаленной плиты, но тут же, наклеив на лицо улыбку, покорно обернулась.
— Неужели вы так скоро нас покинете?
Незнакомец был на голову выше Деймона — а Деймон малорослостью не страдал, — одет в угольно-черный костюм. Белоснежные волосы уложены в идеальную прическу. На чеканном лице римского патриция жили, казалось, только глаза — холодные, жадные, ничего не упускающие.
— Только что пришли Харбисоны! — Он тронул ее за локоть. — Вы понимаете, как это важно?