Ч о т т о. Ну-ну, не томитесь. Чего вы не договариваете?
К о н т а р и н и. Мне кажется, нам не мешало бы наметить линию поведения на случай неудачи.
Ч о т т о (глядя в глаза Контарини). Здесь обсуждать и намечать нечего, ваша светлость. Все ясно. Если Мочениго донесет, это не все. У инквизиции принцип: «Один свидетель не свидетель». Мы тут ни при чем. А Бруно человек каменный.
К о н т а р и н и. Говорят, что капля и камень точит.
Ч о т т о. Ну, хорошо, не каменный — алмазный. Повторяю: здесь говорить не о чем.
К о н т а р и н и. А женщина?
Ч о т т о. Какая?
К о н т а р и н и (кивнув в ту сторону, куда ушла Мария). Эта.
Ч о т т о. Это его женщина.
К о н т а р и н и. Но она женщина. И если зайдет достаточно далеко…
Ч о т т о. Возможно… (Зовет.) Синьора Ориэлли!..
Входит М а р и я.
Синьора! Его светлость и я отправимся сейчас с одним весьма ответственным визитом, на результат которого мы очень рассчитываем. Не скрою, однако, что возможна и неудача.
К о н т а р и н и (вмешиваясь). В этом случае, синьора, мы полагаем целесообразным для вас уехать из Венеции.
М а р и я (холодно). Все?
К о н т а р и н и. Синьора, это необходимо. Поверьте.
М а р и я (высокомерно). Плохо вы меня знаете, ваша светлость. Спасибо, конечно, что взялись помочь Джордано. А о себе я уж как-нибудь сама позабочусь. Не думайте, если что, я прибегну к вашей помощи. Но не сейчас. До свидания. (Уходит.)
К о н т а р и н и. Неплохо… Н-да.
Ч о т т о. Я же сказал — это его женщина… Идемте, время не терпит.
Уходят.
Затемнение.
Ч е т в е р о м а с т е р о в примеряют Инквизитору новую сутану.
Т р е т и й. Все было учтено и продумано, ваше преосвященство. Вот эти линии подчеркивают мудрость.
П е р в ы й. А эти — беспристрастность.
В т о р о й. А эти — удивительную скромность.
Ч е т в е р т ы й. А эти ничего не подчеркивают, но ничего и не скрывают.
И н к в и з и т о р. Хорошо, хорошо. Все хорошо. Не жмет, не тянет, не… Ничего я в этих тонкостях не понимаю. Словом, хорошо. Можете идти… Идите.
Т р е т и й. Это все потому, святой отец, что с утра до ночи, пока шили вам платье, мы славили господа и читали молитвы.
И н к в и з и т о р. Лучше бы вы мылись. От кого это так смердит?
В т о р о й. Не гневайтесь, святой отец. От меня. Я так старался, ваше преосвященство.
П е р в ы й. Просто он немножко переусердствовал.
Т р е т и й. Он хотел угодить, святой отец.
Ч е т в е р т ы й. Э, чего там! Наложил в штаны от страха, только и дел.
И н к в и з и т о р. Да-да. Идите. Деньги получите у отца казначея…
Четверо уходят.
Эти линии подчеркивают мудрость, эти — скромность… Все-то вы учли, мастера, одно забыли — под этой сутаной человек из плоти и крови… Человек, а не нравственная схема…
Входят К о н т а р и н и и Ч о т т о.
О! Дети мои. Я очень рад. Что привело вас ко мне?
К о н т а р и н и. Добрый день, ваше преосвященство.
Ч о т т о. Добрый день, святой отец. К сожалению, сегодня мы пришли к вам вкусить не от вашей мудрости, а от вашей власти.
И н к в и з и т о р. Я слушаю.
К о н т а р и н и (обращаясь к Инквизитору, но по существу внушая самому себе). Ваше преосвященство! Скажите по чести — род Контарини славен в Венеции? Дал он ей достойных рыцарей, государственных мужей и отцов церкви? Достаточно ли наше имя уважаемо и защищено от каких-либо подозрений в бесчестии?
И н к в и з и т о р. Сын мой, вы ошеломили меня потоком вопросов, ответить на которые можно лишь одним коротким «да».
К о н т а р и н и. Благодарю вас, святой отец. В таком случае к делу… Мочениго арестовал Бруно.
И н к в и з и т о р. Что?!
Ч о т т о. Да, это так, святой отец. Он схватил его, посадил в подвал и выставил стражу.
К о н т а р и н и. Я полагаю, ваше преосвященство, что нам нет нужды объяснять вам ни причин, ни последствий.
И н к в и з и т о р. Нет.
Ч о т т о. Только вы можете повлиять на мессера Мочениго.
К о н т а р и н и. Бруно ни в чем не виноват ни перед богом, ни перед людьми — в том порукой мое имя.
И н к в и з и т о р. Ваша горячность, сын мой, делает честь вашему сердцу.
К о н т а р и н и. Но не моему уму, вы хотите сказать? Пусть так.