К л е н о в. Все, Катя, проехали.
К а т я. Мне наплевать, что у вас…
К л е н о в. Все, Катя, все!..
К а т я. Что это?
К л е н о в. Ничего… Когда-то был экспромт, а теперь уже совсем ничего.
К а т я. Ты устал. Тебя же все, кому не лень, тебя же ложками вычерпывают. Ты…
К л е н о в. Все! Пусто! Нечего вычерпывать. Ничего нет. А как говорят великие мудрецы, из тех, с кем я общаюсь, они говорят — чего нет, того не отнимешь! Так что все! И ты, Катя, давай-ка иди, иди-иди, не надо тебе… Я сам как-нибудь. Пока!
К а т я. Значит, я тебе совсем без разницы?
К л е н о в. Пока…
Катя уходит.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Ну что, у черты?
К л е н о в. Да.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Самый край или еще есть на подышать?
К л е н о в. Самый.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Тогда что ж, кончай разом — и все! К чему тянуть?
К л е н о в. Не исключено. Но позже.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. С Ленкой увидеться хочешь?
К л е н о в. Да.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Все еще чего-то ждешь?
К л е н о в. Нет, теперь нет. Увидеть.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Значит, ждешь.
К л е н о в. Неправда.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Да что там — неправда! Мне-то что арапа заправлять? Ведь это, Васька, так только говорится — милосердие, доброта! А копни — ничего другое такого удовольствия не приносит: спасибо, век будем помнить, в ножки кланяемся, по гроб жизни! А если нет? Если хрен вам, а не в ножки?
К л е н о в. Тогда одиноко.
Е в г е н и й И в а н о в и ч. А ты чего ждал? Это уж испокон веку так повелось — помощь нужна слабому, рука друга нужна слабому, зачем все это сильному. А в результате трудно себе и представить кого-то одиночей сильного. И не жди другого — не будет.
К л е н о в. Не надо, меня устраивает. Если разобраться, может быть, я даже горжусь своим одиночеством!
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Трепло ты! Чем тут гордиться? Это ведь ненормально для человека — быть одиноким. Ненормально! «Горжусь». Крест это…
К л е н о в. Так, может быть, ты просто не выдержал тогда? И все это не было случайностью?
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Это версия, Васька, одна из множества возможных. Не гадай.
К л е н о в. Да, в этом ты прав. Теперь это всегда только версия. Даже если какая-то из них окажется правдой, она все равно останется версией. Так для чего ж тогда все это, Евгений Иванович? К чему все эти драки при таких концах?
Е в г е н и й И в а н о в и ч. А драки не для концов, для драк. Так же, как добро…
К л е н о в. Все учишь? Что в таком случае посоветуешь мне?
Е в г е н и й И в а н о в и ч. Я? Тебе? Извини, в этом деле, брат, без советов, или — или. Или, если можешь, дерись дальше, или не можешь, тогда линяй. Все…
К л е н о в. Да, нового не возникло…
Входит Л е н а.
Л е н а. А вот и я!
К л е н о в. Здравствуй.
Л е н а. Инженер Рюмина. В миру — Елена. Очень крупный специалист.
К л е н о в. Наслышаны. Рады.
Л е н а. Пардон, пардон, я, кажется, у вас наследила, ноги не вытерла, а на улице такая непогода!
К л е н о в. Ну что вы, какие пустяки, право! Мы и объедки-то на пол метем, а уж чтоб ноги вытирать, и не слыхивали. Не затруждайтесь.
Л е н а. Премного вам!
К л е н о в. Не стоит того. Присаживайтесь.
Л е н а. При таком галантерейном обращении начальства специалисту можно и взбодреть.
К л е н о в. Бодрейте, товарищ Рюмина! Чем больше взбодреете, тем больше наработаете. Мы от этого не отмахиваемся.
Л е н а. Пять лет. Я добралась до диплома, а ты до нормальной квартиры так и не добрался.
К л е н о в. Все как-то ноги не доходят.
Л е н а. Обиделся?
К л е н о в. Официально тебе через месяц на работу. Так что еще на месяц раньше приехала.
Л е н а. Дел много накопилось. Правда. И потом как раз приехал американский джаз, модерн. Хоть напоследок, думаю, ведь это можно жизнь прожить и не услышать. Отпад, не представляешь себе! Потом на кафедру побегала, по будущей диссертации кое-что оговорила.
Входит Ш т ы г л о в.
Ш т ы г л о в. Старик, как кстати!
К л е н о в. А вот ты, честно говоря…
Ш т ы г л о в. Понял тебя, старик. Но дело одно, не терпит… (Смотрит на Лену.) Знакомая фигура.