И н к в и з и т о р (начиная раздражаться). Хотелось бы услышать резюме.
К о н т а р и н и. Я считаю, что смысл всякого наказания в страхе перед ним. Иначе оно бессмысленно.
И н к в и з и т о р. Допустим.
М о ч е н и г о. И что же?
И н к в и з и т о р. Я уже сказал — трибунал готов исполнить приказ.
К о н т а р и н и. Меня не покидает ощущение, святой отец, что вы чего-то не договариваете. Чего-то, что, как вы думаете, вынудит нас отдать Бруно.
М о ч е н и г о. Не существует такого.
И н к в и з и т о р. Увы… существует.
К о н т а р и н и. Что же еще?
И н к в и з и т о р. Папа разгневан. Он узнал, что Венеция не только укрывает беглых повстанцев из Италии, но и ставит их под свои знамена.
М о ч е н и г о. Ха! Открытие. Эти повстанцы — хребет нашей армии.
И н к в и з и т о р. Папа намерен сломать его… Чтобы не потерять все, поступаются частью.
К о н т а р и н и. Так-так… Н-да… Понятно.
М о ч е н и г о (решительно вставая). Ну, а мне понятно то, что я всех этих дел понимать не желаю. Не желаю — и все. Равно как и поступаться своими принципами.
И н к в и з и т о р (терпеливо). Хорошо, сын мой, сохрани их для себя. И чем крепче ты их будешь хранить, тем лучше будет для всех. Благослови тебя господь! (Осеняет его крестом.)
М о ч е н и г о. Благодарю, святой отец. До свидания.
И н к в и з и т о р. Да, и еще одно… Боюсь, в последнее время из-за своей занятости я стал небрежен в священных обязанностях твоего духовного пастыря. Видимо, мне придется сложить их с себя. Прими это к сведению, сын мой. До свидания.
М о ч е н и г о (растерянно). До свидания… (Уходит.)
К о н т а р и н и (после долгой паузы). Но если так… то… почему же Рим?
И н к в и з и т о р. Хорошо… Я скажу… Что есть я? Я есть человек среди людей, облеченный властью… Что есть власть? Власть означает ответственность… Что есть ответственность? Необходимость служения… И первое, и второе, и третье — понятия повсеместные и вневременные… И если я в Венеции, другой в Риме, а третий где-то еще, то это случайность. Я бы мог оказаться в Риме или где-то в другом месте, а кто-то еще мог бы сидеть сейчас здесь и разговаривать с тобой. Ничто не меняется при этом в условии игры, ибо условие задано необходимостью служения. И потому я здесь, в Венеции, беседую с тобой, но и я же в Риме жду твоего решения, и я же где-то еще сейчас ничего не знаю о происходящем здесь и в Риме… Вот и все.
К о н т а р и н и. Н-да… Н-да… Поистине есть разница между служением и службой. Видит бог, мне не дано подняться до таких высот. Я просто служу.
И н к в и з и т о р. Время не терпит, сын мой.
К о н т а р и н и. Но я не готов дать ответ, святой отец. То есть я готов сказать «нет», но… Могу я просить об одной милости?
И н к в и з и т о р. Какой?
К о н т а р и н и. Могу ли я повидать Бруно, святой отец?
И н к в и з и т о р. Вы должны его повидать, сын мой. Сейчас его приведут к вам.
К о н т а р и н и. Спасибо.
И н к в и з и т о р. Благословение господне с вами. (Осеняет Контарини крестом и уходит.)
Некоторое время Контарини взволнованно расхаживает по комнате. Входит Б р у н о — голова опущена, руки за спиной.
К о н т а р и н и (увидев Бруно). Синьор Бруно! Боже мой, как я рад вас видеть!.. Здравствуйте.
Б р у н о. Здравствуйте, ваша светлость.
К о н т а р и н и. Присядьте, я хочу поговорить с вами.
Б р у н о. Благодарю. (Продолжает стоять.)
К о н т а р и н и. Почему вы в такой странной позе?
Б р у н о. Так предписано тюремным уставом.
К о н т а р и н и. Но здесь не тюрьма и… и вас никто не видит.
Б р у н о. Разве?.. Нет сокрытого от господа.
К о н т а р и н и (в некотором замешательстве). Н-да… Да, разумеется. Э-э… Как вы себя чувствуете?
Б р у н о. Ваша светлость, вы и на самом деле встретились со мной, чтобы поговорить о здоровье?
К о н т а р и н и. Ну да, то есть… в некотором роде, черт возьми… Прошу прощенья… А что, вы не рады встрече со мной? Или вообще любой встрече вне стен тюрьмы?
Б р у н о. Я… да, я рад… Но я живу иной жизнью теперь, и помыслы мои иные. Сегодня я ближе к господу, чем год назад, ваша светлость.
К о н т а р и н и. Что за чертовщина, ничего не понимаю… Это от сырости, должно быть. Может, приказать вина?
Б р у н о. Нет, нет, о, что вы! И без того я грешил много. Нет, благодарю, не надо.
К о н т а р и н и. Послушайте, синьор Бруно… Я всегда был искренен с вами, и… по-моему, вы знаете, как я отношусь к вам. Н-да… Вы уверены, что со здоровьем…
Б р у н о. Здоровье мое в руках господних, ваша светлость. Стоит ли нам думать о нем? Сказал Иисус: «У вас же и волосы на голове все сочтены».
К о н т а р и н и. Синьор Бруно, постарайтесь понять. Я должен сделать выбор — или как-то попытаться отстаивать вас, понимаете, вас, которого я так люблю и… Черт возьми! Помогите же мне… Поймите, я на вас ставил. Я полагал прежде и сейчас уверен, что только вы способны устроить проветривание нашего болота. Только вы. Н-да… Мох с наших мозгов и сердец можно содрать только наждаком вашей ереси!
Б р у н о. Что-то я никак в толк не возьму, ваша светлость, что вы и кому пытаетесь внушить. Мне? Себе? Или, может быть, здесь еще кто-то есть, вопреки вашим заверениям, а? Я грешник, ваша светлость, великий грешник! Запомните это! Не еретик, а именно грешник. Да!
К о н т а р и н и. Скажите, чего вы добиваетесь, синьор Бруно? Чего вы хотите?
Б р у н о. Жизни! Единственно. Жизни!
К о н т а р и н и. Жизни? Вы?
Б р у н о (зло). Да! Да! Да! Жизни. (Истово.) Грешник я и должен прожить долго, дабы успеть в постах и молитвах искупить грехи свои. Помолимся, ваша светлость. Помолимся вместе. (Деловито.) Тридцать третий псалом Давида… (Опускается на колени и затягивает.)