Б р у н о. Да… Ибо то, что господь сотворил однажды, он мог творить бесконечно.
Т р е т и й. И эти миры обитаемы?
Б р у н о. Да, каждый мир состоит из тех же элементов, что и Земля. Там тоже есть моря, реки, горы, животные и растения.
Т р е т и й. Но люди, люди? Церковь учит, что люди живут лишь на Земле, а на небесах живут ангелы. А вы как считаете?
Б р у н о. Я допускаю возможность того, что там живут разумные животные. Наука не знает сегодня, смертны они или нет. И я не могу утверждать, что они смертны… Быть может, это и есть ангелы. А что? Бессмертие от милости божьей, а она бесконечна…
П е р в ы й (перебивая). Хорошо, с этим ясно. А что вы говорили о чудесах Христа, творимых при помощи магии? И сами еще похвалялись, что можете являть чудеса и намерены повести за собой весь свет!
Б р у н о. Что это? Кто же так чернит меня? Господи! Огради! Лучше умереть, чем выслушивать такое!
В т о р о й. Почему вы без дозволения хранили колдовскую книгу под названием «О печатях Гермеса»?
Б р у н о. Практическая сторона астрологии меня никогда не привлекала, но я хотел познакомиться с ее формой и теорией. Я полагаю, что мне можно заниматься любыми науками.
П е р в ы й. В вас говорит непомерная гордыня.
Б р у н о. Но сказал же святой Фома: «Всякое знание — благо».
П е р в ы й. Нам известно, что вы устно и письменно излагали идеи, противные католической церкви и…
Б р у н о (перебивая). Поверьте мне! Все свои теории я излагал согласно христианским догмам. (Вновь падая на колени.) Поверьте же мне! Я вовсе не считаю себя безгрешным и ничего не хочу утаить от Святой службы. Прошу вас! Примите меня в лоно святой церкви и даруйте мне необходимое исцеление. Я все, все выполню, что вы посчитаете нужным для спасения моей души. Даруйте прощение, святые отцы! Даруйте, дабы мог я, грешный, искупить соблазн, вызванный моим прошлым.
Затемнение.
Рим. Комната Марии. Ч о т т о по-хозяйски обстоятельно рассматривает обстановку, щупает обивку кресел, драпировки. Наконец, удовлетворенный, садится. М а р и я настороженно наблюдает за ним.
Ч о т т о. Ну как, пообвыкла?
М а р и я (резко). Ты зачем сюда приехал, чего тебе здесь нужно? А?
Ч о т т о. Ну-ну, не горячись… Вот, решил навестить. Кстати, и дела кой-какие в Риме. Заодно уж.
М а р и я. Я тебе говорила, что видеть вас никого не хочу. Хватит, наговорились!
Ч о т т о. Э-э, милая, да ты нервная стала какая-то, дерганая. Так не годится. Твои главные козыри — ум, размах и безмятежность.
М а р и я. Не учи. Нечему меня больше учить. Все постигла.
Ч о т т о. Рад, очень рад.
М а р и я. Ах, ты рад? Вот и хорошо. И катись отсюда куда подальше! Остальное по почте. Я себя ждать не заставляю, верно? Регулярно все шлю.
Ч о т т о (усмехнувшись). Да, претензий у меня к тебе, кажется, нет… А книги посмотреть все же не мешает.
М а р и я. Какие еще книги?
Ч о т т о. Приходно-расходные… Я как-никак глава компании, и работаем мы с тобой из процента.
М а р и я. Ну, знаешь…
Ч о т т о. Знаю, знаю… В такой чудесный день, как сегодня, немного поэзии не лишнее. А что может сравниться с поэзией цифр, записанных в колонки… Так что…
М а р и я. На, держи… хозяин. (Подает Чотто книги.)
Ч о т т о (листая книги). Вот, вот, видишь, как… Изумительно… Прекрасно… Божественно… Я вложил в предприятие сто тысяч. Цифра невероятная, фантастическая. Даже по масштабам Рима. Сто тысяч! Звучит-то как… Другие князьишки себя богачами считают, не имея и половины. Но у меня есть нюх, черт возьми! Для успеха такого предприятия нужен размах, потому что твой ум и твоя безмятежность требуют драгоценной оправы… Вот она, оправа, — этот роскошный дворец, эти ослепительные туалеты, лучший в Риме выезд, возможность тратить на представительство не считая… Так… Вот, вот. А теперь пошла и отдача. Чудесно. Хорошо. (Внезапно захлопнув книгу, резко.) Но мало! До погашения вложенного капитала еще сорок тысяч осталось! Плохо! Плохо работаешь! Компания возможна лишь при честном выполнении обязательств обеими сторонами. Я свои выполняю, а ты?
М а р и я (едва слышно). И я свои… выполняю.
Ч о т т о (сразу сменив тон). Хорошо, хорошо. И ладно. Не обижайся. Просто не люблю, когда мне грубят.
М а р и я. Извини.
Ч о т т о. Ты пойми — я сам всего достиг. Не то что эти шаркуны — только и умеют, что проматывать отцовское. Нет, я сам, все сам. Своим горбом, своей головой. Потому и обидно бывает, вот что…