Б о р и с. Решили. Дней через семь — десять, в зависимости от положения на фронте.
П и р о к с. Что ж тут решенного? То Красная Армия решает. А мы?
Б о р и с. Товарищи! Времени у нас в обрез, и разговор наш о другом. Во-первых, познакомьтесь. Это товарищ Галя, это товарищ Рая, это товарищ Фекла…
П и р о к с. До чего же гарная дивчина, к тому же в шляпке!
Ф е к л а. Болтаешь много, парень.
Б о р и с. Это товарищ Пирокс.
П и р о к с. Тоже ничего себе имечко, как у пуделя.
Р а я. За что вас так?
П и р о к с. А за маму. Хранил я дома пироксилиновые шашки. Раз прихожу — господи помилуй! Маманя, сушит их у плиты! За мыло приняла! Ребятам рассказал, вот и сделали Пироксом. Как приклеилось.
Б о р и с. Все, товарищи! Больше не отвлекаемся. Вы вызваны сюда по распоряжению подпольного обкома партии. Каждого из вас контрразведка обкома рекомендовала как преданного делу рабочего класса большевика, стойкого борца и честного человека.
Р а я. Что-нибудь случилось?
Б о р и с. Вчера арестовали на Молдаванке группу Алеши — самого Алешу, Олю, Мотю и Павла.
Пауза.
Ф е к л а. Та-ак… Связи их прикрыты?
Б о р и с. Ну, мы здесь отчасти и поэтому. Пока вся история так или иначе не решится, мы по своим адресам не возвращаемся.
П и р о к с. Я сидел с Мотей при французах. Мотя, Мотя!..
Р а я. Как это получилось?
Б о р и с. Грубое нарушение дисциплины. Наша контрразведка сработала, о том, что их собрались арестовать, мы узнали заранее и их предупредили — домой не являться. Но накануне Мотя подвернула ногу и лежала дома. А Павел отказался уходить без нее.
П и р о к с. Что еще за Павел? Кто такой?
Б о р и с, Я уже сказал — из группы Алеши. Короче, и остальные пошли с ним, понимаете, пошли, чтобы унести Мотю на руках. Ну вот, там их уже ждали…
Г а л я. А когда… когда их собираются?
Б о р и с. По-видимому, сегодня ночью.
П и р о к с. Так что делать надо? Мы здесь зачем? Будем отбивать?
Б о р и с. Такую возможность мы не исключаем. Поднята дружина железнодорожников, тридцать человек с оружием, весь участок окружен. Но их могут и не вывести. Как с Александром было, как с девятью ребятами, что по процессу семнадцати, три недели назад. Могут на месте расправиться…
Ф е к л а. Да… это они умеют.
Р а я. Где они находятся?
Б о р и с. Здесь, в участке на Преображенской. Два шага отсюда.
Р а я. А через Красный Крест ничего нельзя сделать?
П и р о к с. Там же Карцев! Он же на крюке у нас!
Б о р и с. Об этом мы сейчас и должны поговорить. Уже вчера Карцеву была предложена приличная сумма. Но он сообщил, что не может…
П и р о к с (перебивает). Как не может?! Эта гнида! Да я его!.. (Вскакивает.)
Б о р и с. В чем дело, товарищ Пирокс?
П и р о к с. Это ж я его колол! Он повязан!
Ф е к л а. Что значит — колол?
П и р о к с. Мы искали выход на этот участок. Контрразведка нащупала его — слабый на деньги. Вот и сыграли. Полторы недели отлавливали, пока вышло. Он дежурил на толчке. Ну, я устраиваю шухер, так, небольшой, чтобы не очень страшно. А наши по углам. Берет он меня. Я шепчу: «Имеешь колокол». Он мне: «Ты, мразь, я русский офицер!» — «Два имеешь», — говорю. «Да я тебя!» — он опять. «Три, четыре, пять!» Как сказал я ему: «Десять колоколов!», он мне: «Звони!» Отошли в подворотню, я ему из рук в руки сую, а тут наши. «Хочешь, говорят, жить хорошо — будешь, но учти, здесь фраеров нет. Денег получишь, сколько скажешь, но отрабатывать будешь, что нам надо. Попробуешь соскочить, со дна моря достанем. Здесь вам, господин полковник, Одесса, а не какой-нибудь там занюханный Париж!» Так и разошлись. И чтоб эта гнусь теперь выламывалась?! Да я!..
Б о р и с. Ясно. Он не выламывается, все не так просто. Помимо Карцева там есть и другие, которые у вас не на крюке, товарищ Пирокс. Короче, он может вывести только одного. Понятно?.. Только одного! И у нас осталось… (смотрит на часы) теперь уже всего три часа, чтобы решить, кто это будет.
Г а л я. Одного?
Р а я (встав). Это невозможно… Откуда у нас право решать чью-то судьбу?
Г а л я. Одного…
П и р о к с. Я назову этого, вы — того. Как мы договоримся?
Ф е к л а. Это точно. С этим, например… (кивает на Пирокса) я никогда не договорюсь.
П и р о к с. Что?.. Это на меня бочец катнули или мне показалось?
Ф е к л а. Не показалось.
П и р о к с. Ты что, не хочешь дожить до внуков?
Б о р и с. Довольно. Мы все здесь не по своей воле. Я знаю одно — кандидатуры отбирались ответственно. Во-первых, каждый из присутствующих пользуется абсолютным доверием. Во-вторых, все мы так или иначе сталкивались с арестованными в период подполья. И только мы можем дать им исчерпывающие характеристики, и человеческие, и… всякие… А то, что мы разные здесь, что ж… мы люди, и давайте с этим считаться.