Б р у н о (резко). Прежде попытайтесь понять очевидное, то, что нас окружает. Мир! (Успокаиваясь.) Интеллект не открывает мир идей, стоящих вне реального мира. Пока вы не поймете этого, нельзя двигаться дальше.
М о ч е н и г о. Все это непонятно и противоречит писанию.
Б р у н о (закипая). Непонятно и… противоречит?
М о ч е н и г о (упрямо). Да. И к тому же Аристотель…
Б р у н о (взрываясь, перебивает). И Аристотель. Черт бы вас всех побрал! И Аристотель! До чего же удобна формула: «Аристотель не ошибался». Любой осел рад за ней укрыться. Не зная при этом Аристотеля. Не зная ничего, ни черта не зная!
М о ч е н и г о (схватившись руками за голову). Сил моих нету больше! Голова кругом! (Убегает.)
Входит Ч о т т о.
Ч о т т о. Что случилось? Светлейший едва не сбил меня с ног. Даже не узнал. Он так бежал, словно ему за это платят.
Б р у н о (смеется). Темперамент невежд выливается, как правило, в движение. Пусть побегает. Дубина, возмечтавшая стать кедром. (С внезапной тоской.) Чотто! Уедем отсюда куда-нибудь. Возьмем с собой книги, мою Марию возьмем и уедем, а?
Ч о т т о (сочувственно). Потерявшему корни и ветерок кажется ураганом. Но вы-то не такой… Поссорились?
Б р у н о. Так… Некоторое разночтение…
Ч о т т о. Что-то часто в последнее время.
Б р у н о. Естественно. Накапливается обоюдное раздражение.
Ч о т т о. Вы говорили мне как-то, что Контарини предлагал вам жить у него. Может быть, стоит воспользоваться?
Б р у н о. Нет.
Ч о т т о. Почему?
Б р у н о. Этот подлец Мочениго сейчас довольно точно все сформулировал. Я действительно у него на крючке.
Ч о т т о. Неужели деньги? Так я…
Б р у н о. Спасибо, Чотто. Не в них дело. Есть разница в характере заинтересованности его и Контарини. Я необходим Мочениго, нужен ему, вот что. А в значении слов «нужен» и «интересно» есть кой-какое отличие, верно?
Ч о т т о. Да… Мне ли этого не знать. Но все равно… Не дразните его, Джордано. Он корыстен и недалек, а потому злобен.
Б р у н о. Не страшно. Я буду напоминать ему, что Христос призывал к всепрощению.
Ч о т т о. Джордано… все до времени.
Б р у н о. Я на этот счет не заблуждаюсь, Чотто. И чем кончу, хорошо себе представляю. Дорожка моя проложена… (Помолчав.) Поверьте, Чотто, я не ищу себе красивой смерти. И с гордостью своей я смогу расплеваться, если надо…
Ч о т т о (перебивая). Для чего надо?
Б р у н о. Для главного.
Ч о т т о. А что главное-то?
Б р у н о. Истина, открытая мною. Я обязан ее сохранить.
Ч о т т о. И вы, умный человек, думаете, что она кому-то нужна? Большинству из тех, кого я знаю, нужен вкусный обед и чтоб можно было сладко поспать после него.
Б р у н о. Ничего… Кое-кого я еще успею разбудить на этом свете. А там будь что будет.
Ч о т т о. Ну, бог с ними. Бросим этот грустный разговор.
Б р у н о. Прекрасно, Чотто! Пошли к Контарини?
Ч о т т о. А что?
Б р у н о. Каждый вечер приглашает. Светлейший любезно предоставляет мне возможность поразвлечь его, ну, и заодно кое-кому лишний раз вколотить кое-что в голову…
Ч о т т о. Понятно… Спасибо, Джордано… Я не пойду. При виде крови меня тошнит. Я вегетарианец. Всего хорошего. Берегите себя. (Уходит.)
Б р у н о (глядя ему вслед, задумчиво). Вот этого-то я и не умею… (Уходит.)
Затемнение.
У Инквизитора. И н к в и з и т о р пишет письмо.
И н к в и з и т о р. «…Если помнишь, в семидесятом году его призвали в Рим, к Пию Пятому, показать и применить на практике теорию «искусства памяти», которую он разработал. Мы были с тобой на этом приеме. Ему прочли незнакомый древнееврейский псалом, и он повторил его слово в слово. Все были потрясены. Больше двадцати лет прошло с тех пор, мой дорогой друг. Как же просыпается песок времени сквозь пальцы твои, господи! И вот теперь он здесь, в Венеции. Разумеется, я никак не показал, что знаю его. Зачем? Пусть все идет своим чередом. Но воистину это удивительный человек! Быть может, последний из когорты великих. Я испытываю какое-то сладострастное чувство, наблюдая за игрой его ума. Это наваждение, гипноз. Интеллектуальный гипноз. Я понимаю, что он враг, унижающий меня, и… благоговею перед ним. И ужас нашего положения в том, что мы не можем ничего возразить ему по существу. В лучшем случае мы способны на него накричать или… ну, скажем, сжечь. Но это не аргументация…»