Дни, оставшиеся до Вечера Розы, мы либо бездельничали, либо пинали балду. Я подыскивала себе варианты подзаработать, но, к сожалению, никто не был готов отвалить мне такую кучу денег за один-два дня труда. Удалось наскрести лишь на спальные мешки, что, впрочем, тоже было кстати, ведь мы шли на север зимой. Чудная идея, ничего не скажешь!
В день Розы с самого утра я была занята одной из двух уже знакомых девушек, имя которой я все забывала спросить. Меня натирали какими-то ароматизированными жидкостями, взбивали мне волосы, словно это было какое-то тесто, и запихивали меня в неудобное платье с оборками на груди — чтобы казалось, что есть грудь, и пышной многослойной юбкой — чтобы, значит, казалось, что есть талия. Мне эти приготовления действовали на нервы, но я не возмущалась, ведь на Вечер без платья никак нельзя. Лишь когда на мое лицо высыпали целый килограмм пудры, чтобы скрыть тату и шрамы, я чихнула и сказала крепкое словцо, от которого моя сегодняшняя служанка густо покраснела.
Из зеркала на меня смотрела какая-то совершенно не знакомая женщина, похожая на клоуна. Белая напудренная рожа с красными щеками, подведенные черным цветом глаза, наклеенные ресницы, похожие на двух мохнатых пауков, и губки бантиком! И я могла бы ворчать на свою визажистку, если бы не видела, что на ней все то же самое смотрится просто великолепно. Все-таки дело было не в моде, а в том, что я совершенно не похожа на большинство женщин. Ну да и какое мне дело? Если на Ти Фея потратили хотя бы половину тех же усилий, что и на меня, то за ослепительным сиянием его красоты вряд ли кто-то что-то разглядит, даже если среди ночи взойдет солнце!
О внутреннем убранстве Зала Розы я знала лишь понаслышке, но слухи меня не обманули. Это был огромный стеклянный купол, сложенный из тысячи тысяч цветных осколков нежных тонов, отчего сам воздух внутри казался пастельным. Осколки на крыше купола складывались в изображение алой розы, и днем солнце, проходившее через них, окрашивало Зал в красный, а ночью изнутри казалось, что небо до сих пор закатное, розовое. Поскольку я бывала у бабушки в деревне и видела там теплицы, я справедливо полагала, что под стеклянным куполом должно быть душно и влажно, но в действительности там оказалось прохладно и пахло морской свежестью. Колдовство, не иначе.
Дамы придирчиво осматривали мое платье, но я держалась горделиво, выпрямляя спину — плевать, как я выгляжу, ведь они все — безымянные эльфийские жены, и лишь одна я Скиталица, которую пригласила сама Мирей!
— Благодарю за то, что почтили нас своим присутствием, — сказала мне дама в розовом платье и с маленькой розой, приколотой к груди. — Это большая честь для Вечера, Скиталица.
— Это я благодарю вас за приглашение, госпожа Мирей, — я присела в неуклюжем реверансе. — Хотя не скрою, я не создана для таких вечеров.
— Прошу вас, милая Скиталица, не говорите глупостей. Ваши подвиги прославили наш город на весь мир! Ешьте, пейте, веселитесь, и все! Большего от вас сегодня требовать не станут.
— А танцы? — настороженно спросила я.
— Не желаете — так не танцуйте, — усмехнулась Мирей. — Вы здесь почетная гостья, а не рядовая супруга уважаемого мужа.
Я осталась очень довольна ответом и спокойно отошла к столу с закусками. В толпе эльфов-гостей я увидела Рэна и его жену, миловидную и болезненную леди, и стала выдумывать остроту, с которой можно было бы подойти к ним и заткнуть братишку за пояс.
Что-то неладное я заподозрила тогда, когда оркестр заиграл первый танец, но ни одна пара не закружилась под его звуки. Я оторвалась от стола с закусками, который успела практически обчистить, и двинулась туда, где столпились абсолютно все гости и гостьи Вечера, включая и Мирей, и моего брата, и невестку. Подходя к толпе, я уже, в принципе, догадывалась, что там происходит, и скоро мои предположения подтвердились. Само собой. Центром собрания был Ти Фей.
Воистину, у его визажистки это была легкая работа, ведь на ним и трудиться-то особенно не надо было, он и так был ослепителен, словно лампа накаливания из Петербурга. Но она все же постаралась, и его эльфийский костюм, перешитый на человеческий рост, сидел, словно вторая кожа, и так выгодно подчеркивал золотой оттенок его лица, что казалось, будто Фей обшит нежнейшим шелком цвета топленого молока, и вообще он кукла, а не человек. И как хороши были его глаза, подобные двум сияющим самоцветам, и его подведенные краской губы, манящие, словно губы вампира! Мне страшно было на него даже дышать, ведь казалось, что он не то фарфоровый, не то вообще хрустальный, и вот-вот разобьется на тысячу маленьких кусочков; а вот другие женщины явно были не против с ним не только… подышать.
Он заметил меня, поднял точеную руку, помахал и улыбнулся, а девушки, стоявшие передо мной, чуть не попадали в обморок, думая, что это им. Я хохотнула, помахала в ответ и вернулась к столику с закусками. Он точно будет главным событием всего вечера, можно не сомневаться. А я зато смогу нормально поесть и отдохнуть, пока никто ко мне не пристает.
Вечер и в самом деле протекал чудесно, пока главная звезда не подошла ко мне с довольным видом.
— Могу я пригласить вас на танец?
— Окстись, Ти Фей, я в этой шторе даже стоять не могу толком.
— Но Кью, ты же совсем не веселишься. Мне совестно.
— Это я-то не веселюсь? Ти Фей, да ты только глянь, тут же сыры со всех краев Семи Свободных Королевств! Я особенно люблю камамбер. Вон он, попробуй.
— Фу, ну и запах…
— Ну и ладно, мне больше достанется. И не волнуйся за меня, я не скучаю. Я тут вообще в роли клоуна, посмотри на эти красные щеки.
Он провел пальцем по моему лицу, стирая румяна, и я постаралась дышать быстрее, очень уж вкусными духами были надушены его запястья.
— Согласен. Без всей этой краски ты нравишься мне больше.
— Не поверишь, но ты мне тоже, мистер аккордеон.
— Наверное, Аполлон?
— Не знаю, — честно сказала я, — но очередь желающих подарить тебе танец начинает терять терпение.
Ти Фей сделал вид, что очень от этого устал, но я прекрасно видела, что это был самый счастливый вечер в его жизни. Быть всеми желанным и обожаемым, кажется, стояло на вершине пирамиды его желаний. И я едва ли могла это понять, но оставляла за Ти Феем право самому себе выбирать счастье. Что ж, вернемся к камамберу…
Видит Богиня, вечер проходил восхитительно. Я наелась до отвала, посидела на мягкой тахте, наблюдая за танцующими парами, а затем и вовсе сбежала в сад, подышать свежим воздухом и полюбоваться на серое лицо Луны. Ти Фей все отплясывал, но я совершенно не боялась оставлять его там без присмотра, ведь вряд ли толпа затанцевала бы своего любимца до смерти.
В саду пахло осенью и цветами. Поздние сорта роз склоняли свои бутоны к глади небольшого пруда, специально выкопанного для сада, и в его прозрачной воде отражалась луна, красные головки роз, яркие звезды на небосводе и мое лицо, такое неказистое и дурацкое. Я набрала в ладони воды, плеснула ее на свои щеки, стирая краску, а затем подняла глаза, и сердце замерло в моей груди.
Я увидела его.
Это был самый прекрасный на свете мужчина. Он был совсем не такой, как Ти Фей, нет, при виде этого человека мне не хотелось дать ему пирожок и повязать бантик. Нет, он был воплощенная сила и мужественность, под его загорелой кожей читались контуры железных мускулов, его лицо было четко очерченным, с широким, крепким подбородком, ироничной легкой улыбкой и густыми черными бровями над медово-карими, теплыми, как топленое молоко, и бездонными, как океан очами. Стоило мне заглянуть в эти глаза, и весь мир померк, и весь мир перестал что-либо значить для меня, я позабыла обо всем; в моем сердце и душе отныне был только этот человек, и отныне лишь он имел для меня хоть какое-то значение, он и еще лучи лунного света, игравшие в его черных волосах. Когда я поняла, что он идет ко мне, я почувствовала, что схожу с ума от счастья, что мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди, но смогла лишь глупо улыбнуться ему и потупить глаза, чувствуя, как щеки пылают адским огнем. В отражении в пруде я видела его прекрасный образ, и блеск золотой цепочки, шедшей от его ноздри к уху. Такое необычное, но такое изящное украшение…