Он ушел, а я села на стул и еще с полчаса не понимала, где я и кто я, и только улыбалась от уха до уха так сильно, что даже щеки разболелись. Ти Фей все это время сидел рядом и ухмылялся, глядя на меня.
— Что? — спросила я в конце концов.
— Ничего, — усмехнулся он. — Просто я рад видеть тебя такой счастливой. Ты улыбаешься — и у меня на сердце розы распускаются!
— Розы, — меня захлестнуло волной воспоминаний, и я упала на плечо Ти Фея. — Я сейчас умру!
— Еще рано, — хихикнул он, обнимая меня, — тебя еще ждут такие удивительные вещи… И избранник у тебя очень симпатичный. Мне нравится эта штука в его носу. Когда в мой дом приезжал гость из Царства Слонов, он тоже такую носил, и мне ужасно хотелось дернуть… Ну, мне было пять лет.
Я не слушала его, слишком глубоко задумалась о том, какие вещи меня ждут, и в моем животе как будто затрепетала маленькая птичка. Он прикоснется ко мне… Он поцелует меня, он будет меня обнимать… Нет, я точно сейчас умру! Как же он хорош…
— О нет! — меня вдруг как обухом по голове огрели. — Ти Фей! Это что, у меня завтра свидание?
— Ну вроде, — усмехнулся Ти Фей, откровенно умиляясь моему поведению. Мне было все равно.
— У-у-у тебя же ост-осталась та пудра? — спросила я, заикаясь. — Я хочу попытаться запудрить шрамы!
— А… я бы тебе не рекомендовал, — он положил руку на мою забитую щеку. — Если этот парень тебя любит, то ему нравятся и твои шрамы. Не надо никого играть, Кью. Просто будь собой. Ты прекрасна сама по себе, понимаешь?
Я надулась.
— Не надо лести.
— Это не лесть, а правда! Я же не только про внешность. Поверь мне, милая Кью, нет прекраснее женщины, чем естественная! И нет нелепее, чем играющая чуждую ей роль. Понимаешь? Просто будь собой. И все будет хорошо.
— А если я ему не понравлюсь? — испуганно спросила я. Ти Фей улыбнулся:
— Я видел его глаза, Кью. Ты очень ему нравишься.
Я расцеловала его в обе щеки за эти слова.
Мысль о завтрашнем дне так меня будоражила, что пришлось выпить сонной травы, чтобы уснуть, и все равно я проснулась на рассвете, и с самого утра сидела у зеркала, думая, как получше заплести косы, пусть Ти Фей и советовал мне быть собой. Все-таки это свидание, а не прогулка! Все-таки я должна его очаровать.
Собрав в итоге волосы в хвост, я вышла из дома, и почти сразу же за углом встретила его. Не знаю, что было дальше! Мне казалось, что я лечу, что я воздушный шар, наполненный счастьем; мы где-то ходили, разговаривали, глядели друг на друга, и мое сердце ни на минуту не переставало безумно колотиться о ребра, и могло даже показаться, что я вот-вот потеряю сознание! От удовольствия кружилась голова…
На закате одного дня мы поцеловались. В беседке, утопающей в рыжих кустах, среди кремовых ее колонн, под розовым высоким небом, и он держал меня в своих сильных руках, и я млела, даже, кажется, забыла, как дышать… И с того дня мы целовались всякий раз, когда никто нас не видел, и мне было так хорошо, так легко, что даже Ти Фей замечал, что я расцвела — хотя я почти не замечала Ти Фея, ослепленная любовью, ослепленная нежной заботой Мака и его бездонными медовыми глазами…
Так страшно! Но с каждым днем мне хотелось все большего…
И вот Ти Фей сказал:
— Кью, я конечно понимаю, что влюбленные часов не наблюдают, и вообще… и не то чтобы я был чем-то недоволен, — он вздохнул. — Но мы уже две недели торчим в Агде, а ведь у нас миссия.
Я вскрикнула. Не может быть! Как я могла?.. Ведь я Скиталица!
— Ты прав, ты прав, — горячо зашептала я. — Наша миссия важнее… Ах, Ти Фей! Нам нужно отправляться на север…
— Я понимаю, расставаться с любимым тяжело, — он взял мою руку, но я покачала с улыбкой головой:
— Нет-нет, глупости. Со мной все в порядке. Мы так любим друг друга, Ти Фей, ты не можешь и представить, как… и я уверена, он дождется меня! Или я отправлюсь за ним в его царство! Даже километры не разлучат нас!
Он тепло улыбался, глядя на мою влюбленную мордашку, и кивал каждому моему слову. Как настоящий друг, Ти Фей поддерживал меня в моей любви и от всей души желал мне счастья.
Но впереди меня ждало серьезное испытание: я должна была сказать своему любимому, что на некоторое время нам придется расстаться. Но ничего! О такой любви, как наша, писали поэмы, и какие-то пара месяцев ничего для нее не значат!
При встрече Мака нежно прижался к моим губам, и я на мгновение позабыла о том, зачем пришла и что хотела сказать, и мечтала лишь о том, чтобы навсегда остаться в его горячих объятиях… Но нет! Долг превыше всего! Даже превыше любви.
— Мака, — прошептала я в его губы, проводя пальцем по его щеке, — мне нужно тебе что-то важное сказать.
— В самом деле? — спросил он своим шелковым голосом, и мое сердце словно билось в голове. — Я внимательно слушаю тебя, Афина.
Ноги подкашивались, так что пришлось сесть.
— Мака… мне так хорошо с тобой, так хорошо! Я бы хотела остаться с тобой на всю жизнь! Но… — я почувствовала, как эти ужасные слова жгут мне горло. — Прости, но… мне нужно выполнить поручение. Мне нужно идти на север.
К моему удивлению, Мака принял эту новость довольно спокойно, и лишь прижал мою руку к своим губам.
— Все в порядке, Кью, моя принцесса. Разлука не сможет повредить мои чувства к тебе.
— И я так думаю! — я расплылась в счастливой улыбке. — О, я люблю тебя, Мака…
— А я тебя обожаю, моя отрада! Дышу тобой, Непревзойденная! Ты нужна мне, как воздух…
Я слушала эти сладкие слова, сказанные его нежным голосом, и мне казалось, что я плыву…
Но тут он сказал:
— Послушай, голубка моя. Раз уж нас ждет разлука, может быть, скрепим нашу любовь?
У меня глаза наполнились слезами счастья!
— Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?!
— О нет! То есть, да, конечно, я этого хочу! Но не сейчас: вдруг в пути ты встретишь другого, я не хочу принуждать тебя…
— Я никогда не встречу другого, ты единственный для меня!
— А раз я единственный, — он прижал мою руку к своей груди, к своему бьющемуся сердцу, — я хочу стать и твоим первым. Пойдем ко мне.
У меня в горле пересохло от шока, но я не могла, не хотела отказать ему. Мы так любили друг друга, так зачем нам ждать свадьбы? Это то, что делают любящие люди. Это нормально. Это то, чего я желаю. Объятия любимого человека!
Крепко держась за руки, мы пошли к его дому, который я уже хорошо знала. Сердце замирало от предвкушения, мир плыл перед глазами… но я видела его, видела его прекрасное лицо, и его улыбка дарила мне храбрость на любой поступок.
Я никогда не думала, что позволю кому-то сделать это с собой, но в тот момент я не думала и вовсе. Уже с порога мы начали целоваться и снимать друг с друга одежду, и я скользила руками по его идеальному телу, чувствовала каменные мышцы под кожей, наслаждалась ароматом его длинных черных волос и глубиной медовых глаз, и почти совсем не стеснялась своего исписанного шрамами тела. Мы были так возбуждены, что не могли дойти до кровати; Мака толкнул меня на свой письменный стол, и я раскинулась на нем, дрожа от предвкушения, не чувствуя рук и ног, пылая, словно в жерле вулкана, желая, желая, желая…
Но сама Богиня Природы руководила мной, когда я повернула голову и увидела свое имя на листе бумаги.
— Мака, — я остановила его, упершись рукой в его грудь, — что это?
— Ах, не важно, моя принцесса, — он попытался забрать у меня лист, оказавшийся длинным свитком, — ты же все равно не умеешь читать.
— Нет, умею, — обнаженная, я села на столе и вырвала свиток. Волосы зашевелились у меня на голове: «Мэн Кид, Лян Сон, Аля Вер … Кью Рес, Ния Вис, Сиен…». — Что это за список, Мака? Кого ты записываешь?
— Это экономические дела, — отмахнулся он и полез целоваться. Я больно пихнула его между ребер и еще раз перечитала список. Сплошные женские имена! Некоторых из них я даже знаю!
— У меня с тобой никаких экономических дел нет! — воскликнула я, уже понимая, что это, и чувствуя, что сейчас умру от этого знания. — Что это за список, Мака? Почему я в нем не последняя?