Однажды Эллен ненароком услышала, как Дэниэла обсуждали какие-то юнцы.
– Ублюдок, – сказал один.
– Ни хрена нам не заплатил, – вторил другой.
Ребята примостились рядком на табуретах – все намного моложе Эллен, все бледные, худые, голодные, жалкие. Группа «Пять фанатиков». Дэниэл нанял их играть в баре, владелец бара оставил для них деньги, а Дэниэл прикарманил.
Эллен пришла в ужас.
Прыщавые, в потертых джинсах, с длинными тощими руками. Видно было, что мальчишкам хочется выразить себя, но они еще не знают как; крашеные волосы, кольца в носу, бритые затылки с татуировками. Они говорили с отчетливым шотландским акцентом, но мечтали об Америке. Все мы через это прошли, подумала Эллен.
Дома она накинулась на мужа:
– Что ты наделал! Как ты мог так поступить с этими ребятами? Ведь они еще дети, Дэниэл. Дети!
Дэниэл не ответил, только в затылке почесал. Ни тени раскаяния.
Потрясенная, Эллен продолжала свою гневную речь:
– Это бессовестно. Ты не просто деньги у них украл. Ты украл их мечты ради собственной мелкой наживы. А ребята эти – будущие музыканты.
– Ни черта они не музыканты, – отрезал Дэниэл. – И даже не мечтатели. – В два шага проскочив комнату, он выдернул с полки альбом Чарли Паркера: – Вот музыкант и мечтатель. – Швырнул на стол старую пластинку Джими Хендрикса: – Вот еще один. А эти молокососы кто? Хапуги, да и только. Им славу подавай. Спят и видят, как бы попасть в хит-парады, чтобы малолетки на все лады визжали их имена и расстегивали им ширинки. Мечты, говоришь? Секс, бухло и классные тачки – вот и все их мечты. Ну и куча фанатов. – Он обернулся к Эллен: лицо праведника, горящий взор. – Я им преподал хороший урок. Проучил их как следует. Пусть знают, что жизнь – это разочарования, обманы. Так человек и взрослеет. Набирается ума-разума. Узнает, в чем правда жизни.
– В самом деле?
Эллен чуяла: что-то тут не так, но Дэниэл своим красноречием мог убедить ее в чем угодно, даже доказать, что трава синяя, а собаки мяукают.
– Да они благодарить меня должны! – сделал вывод Дэниэл. Раскинул руки в стороны, взъерошил волосы, прошелся по комнате. Он уже и сам поверил в свою болтовню. – Наживы они хотят. Наживы – больше ничего. Хочу, хочу, хочу! Все сразу и сейчас! А работать – черта с два! Учиться мастерству? Еще чего! Все они потребители. Глазеют на куртки, модные стрижки, мобильники, магнитофоны… черт подери, да на все подряд! И думают: хочу то… хочу это… это самое…
– Яблок? – робко подсказала Эллен.
– Яблок! Яблок! – заорал Дэниэл. – Да провались они, яблоки! Этого дерьма везде навалом. Вкуса у них никакого. Преснятина. А им подавай кумкват с папайей да манго с маракуйей! Сочные заморские фрукты.
Наверху Рональд сказал Джорджу:
– Дэниэла опять понесло.
Внизу миссис Бойл подняла глаза к потолку и фыркнула, обращаясь к коту:
– Вот так кошачий концерт! Правда, Фергюс? Ты, поди, уже позабыл, как концерты устраивать.
Но Эллен восприняла болтовню Дэниэла всерьез. Потребители! Кумкват с папайей! Ее задело за живое. На другой день, сидя в студии и думая о кумире Дэниэла и его трудах у мужа на полке («Происхождение семьи, частной собственности и государства»), Эллен написала сценарий «Лесного Энгельса». Ясное дело, сочинений Энгельса она никогда в руки не брала. И по правде говоря, не собиралась. Она всего лишь… рядовая сценаристка. Не ее ума это дело. Вот она и выдумала, о чем мог бы писать Энгельс.
Ее Энгельс жил отшельником в джунглях Амазонки и выбрался оттуда, чтобы спасти мир. Потасканный щеголь в видавшем виды белом костюме и черной футболке, он спал на самом верху многоэтажной автостоянки, на крошечном тростниковом коврике, который разворачивал на ночь. Другого пристанища у него не было. «Не надо мне удобств! – восклицал он. – Удобства разлагают душу!» В отчаянии воздевал он руки к небу и оплакивал грешную землю, как Иисус Христос. «Нас поглотило общество потребления, – рыдал он. – Во что мы превратились!» В боевых искусствах ему не было равных. Питался он чем попало и, разворачивая шоколадку, вопил: «Бог ты мой, сахар, химия, пищевые добавки! Этого-то мне и надо! Сухомятка! Пища улиц!» Первая же история, «Энгельс и пять фанатиков», имела бешеный успех.
Стэнли прочел и сказал Билли:
– По-моему, вылитый Дэниэл. Вот каким его видит эта дуреха.
Но Билли возразил:
– Нет. То есть она, конечно, глупенькая, но ведь не настолько. – Поразмыслив, добавил: – Неужели настолько?
Однажды воскресным утром, когда Эллен и Дэниэл шли из киоска с кипами газет, их подстерегла миссис Бойл:
– Вот вы и попались. – Голос у нее был низкий, сочный. Говорила она не спеша, со вкусом, будто смакуя каждое слово. – Пора бы нам познакомиться поближе. Я Эмили Бойл, ваша соседка снизу. Заходите в гости, поболтаем. Когда угодно.
– С удовольствием, – улыбнулась Эллен. – Буду очень рада.
– Хочу знать о вас все, – продолжала миссис Бойл. – Мне все интересно – как вы с Дэниэлом познакомились и так далее.
– Познакомились мы в баре.
– Угу, – буркнул Дэниэл. Он не любил миссис Бойл. Догадывался, что та знает ему цену.
– Вы заметили ее в толпе, – проворковала миссис Бойл. – И решили во что бы то ни стало завоевать.
– Вроде того, – отрезал Дэниэл. Эллен двинулась вверх по ступенькам. Ей не терпелось почитать свой гороскоп на неделю.
– Пришел, увидел, победил? – Миссис Бойл глянула на Дэниэла с вызовом.
– Вроде того, – повторил Дэниэл. И лишь удостоверившись, что Эллен не слышит, уточнил с ухмылкой: – Но не совсем. Пришел. Увидел. Повалил.
– Неужели! – отозвалась миссис Бойл. Опять та же история! Ох уж эта молодежь – рассчитывают своей похабщиной загнать ее в квартиру! Думают, один намек на секс – и она от страха юркнет в родную норку, поближе к камину! Между тем она в свое время тоже всласть накувыркалась.
– Это уж как водится, Дэниэл. Пришел, увидел, повалил. Уж я-то слышала. Рональд и Джордж наверху тоже слышали. Даже жильцы домов на другой стороне парка – и те слышали.
Дэниэл промолчал. Перегнувшись через перила, Эллен ловила обрывки разговора внизу. И не понимала, в чем дело.
– Загляните после обеда на чашечку кофе, – крикнула ей миссис Бойл. – Заходите, милочка, поболтаем о том о сем.
– Ты ведь не пойдешь? – заявил Дэниэл, переступив порог квартиры. Вопрос прозвучал скорее приказом.
Эллен помедлила.
– Вздумал мне указывать?
– Нет. Просто, по-моему, не в твоем характере шляться в гости ко всяким старушенциям.
– Если хочешь знать… – протянула Эллен, – очень даже в моем.
Миссис Бойл встретила ее с восторгом:
– Заходите! Заходите же!
Она провела Эллен в залитую солнцем гостиную окнами на юг: бутылочно-зеле-ный бархатный диван с подушками, зеленые шторы до пола, синие обои, белый потолок, книжные полки, картины, изразцовый камин, где мерцал живой огонь, а посреди комнаты – рояль «Стейнвей».
– Вы играете? – поинтересовалась Эллен.
– Разумеется, играю. Правда, все реже и реже, но играю. Может, не будем кофе? – спросила миссис Бойл. – С ним столько возни: вскипятить чайник, найти чистые чашки, отыскать молоко. Выпьем-ка лучше хересу.
– Хересу?
– Именно! – решительно подтвердила миссис Бойл, уже разливая вино по бокалам. – Джин я до вечера не пью. Это закон. Остается херес.
Эллен поняла, что имеет дело с куда более совершенным желудком, чем ее собственный.
– Ну а теперь… – Миссис Бойл устроилась на диване и остановила взгляд на Эллен. – Рассказывайте о себе.
Эллен пожала плечами:
– Я пишу. Я замужем за Дэниэлом. Живу в квартире над вами. Вот, собственно, и вся история.