– Стэнли, – начала Кора, – я терпеть не могу джаз. Ты только его и слушаешь?
– По большей части. – Он так и не открыл глаз. – Куплю тебе затычки в уши. Договорились? – Хорошо, если только в этом дело.
– Мне пора, Стэнли. Знаю, что ночь на дворе, но я должна идти.
– Вот уж не думал, что ты из тех, кто встает и уходит.
– Вообще-то да. Я не сплю в чужих постелях. То есть до сих пор не спала. Я выпроваживала из дома мужчин. А потом все кончилось, – вздохнула Кора. – Много-много лет назад, когда дети были маленькие, я завязала с этим делом. Не хотела, чтобы они видели в доме чужих дядек. А Бетти Лоуренс устроила мне нагоняй. И…
– Домой я тебя не повезу, и не проси. Я устал.
– Сэм и Кол будут волноваться.
– Я им позвонил. Сказал, что ты у меня.
– Стэнли, есть у меня одна странность. Ты тут ни при чем, ей-богу. Просто я не могу ни с кем спать в одной постели. Не могу, хоть убей. Секс люблю, просто обожаю. Но спать после секса… понимаешь, о чем я? Проваливаешься в сон, а тело твое вытворяет, что ему вздумается. С кем-то вместе храпеть, пукать и видеть сны… я… как бы это сказать… стесняюсь.
– Но ведь это и есть близость, разве нет? Не в сексе дело. А в том, чтобы вместе храпеть, пукать и видеть сны.
– Не знаю. Я боюсь. – Кора умолкла. Пристально посмотрела на Стэнли. – Ты веришь в любовь, Стэнли? Как по-твоему, получается из нее что-нибудь стоящее?
– Трудно сказать. – Стэнли сразу же понял, что таким вялым ответом не отделаешься. – Да, если очень постараться.
– Вся беда в том, что в паре становишься… «и Стэнли».
Стэнли сдался.
– «И»? «И»? Ну вот ты и добилась своего. Придется мне все-таки открыть глаза. Что значит «и Стэнли»?
– В паре у людей есть роли. Один остается собой, второй становится его приложением. Дэниэл «Эллен. Только сейчас стало «Эллен и Дэниэл», не так ли? Фред и Джинджер. Лоурел и Харди. Леннон и Маккартни. Ты будешь Стэнли. А я стану «и Кора». Много лет я была просто Корой. Не хочу никаких «и».
– Кора, если мы станем парой (а ведь мы пока всего лишь переспали, господи помилуй!), ты будешь на первом месте, обещаю. И на рождественских открытках, и в чековой книжке. Ты останешься Корой, а я буду «и Стэнли», идет? Ну что, будешь со мной храпеть, пукать и видеть сны? Мне нужно к кому-то прижиматься ночью. Не дай мне утонуть в моих снах.
Наутро Кора не могла пошевелиться. Сказалась авария. Все тело болело, руки и ноги не гнулись, под глазами легли тени, по щеке расплылся синяк. Голову как будто вбили в плечи. Чтобы посмотреть по сторонам, приходилось поворачиваться.
– Боже. Что со мной?
– Ты попала в аварию. По-твоему, ничего не должно болеть? Неуязвимая Кора?
– Вчера у меня ничего не болело. Стэнли пожал плечами:
– Душа твоя отозвалась лишь через день. Теперь настал черед тела. – Стэнли натянул брюки. – Сделаю-ка я тебе чаю. – Стэнли принес ей чай с гренками на подносе, стопку книг и велел: – Не вставай.
– Не могу валяться в постели! – возразила Кора. – Меня работа ждет.
– Я уже позвонил и предупредил, что тебя не будет несколько дней. Никто ни чуточки не удивился. Тебе сейчас нужно поспать. – Стэнли достал замусоленную книгу в твердой обложке. – Вот, наткнулся на днях, пока ты носилась по горам и бросала вызов смерти. Взгляни. Интересно, найдешь ли ты в ней то, что нашел я?
– Сплошные загадки! – сказала Кора с ехидцей.
– Нет, честное слово. Тебе понравится. – Стэнли накинул на голые Корины плечи свитер, поставил ей на колени поднос и поцеловал ее.
– Стэнли… – начала Кора.
– Господи, только не это! Опять ты за свое. Храпи на здоровье, пукай и смотри сны, я ухожу. Я стану «и Стэнли», а джаз буду слушать в наушниках. Чего тебе еще не хватает?
– Стэнли, я должна тебе кое-что сказать. Я сделала в жизни много плохого, – призналась Кора. – Ты принес мне чай. Я просто обязана тебе рассказать…
Стэнли давным-давно было пора на работу, но сейчас не время смотреть на часы.
– У меня дети от разных отцов, – призналась Кора.
– Господи, это и слепой понял бы.
– Но это еще не все. – Кора, не глядя на Стэнли, водила пальцем по чашке. – Я творила всякие ужасы, ужасы.
– Вот ужас-то! – воскликнул Стэнли.
– Я воровала в магазинах. Мне нравилось. Столько удовольствия, ты не поверишь! Не ради наживы, а ради баловства. Бывало, мы стояли у магазина и просили друг друга принести с четвертого этажа что-нибудь зеленое. Или с третьего что-нибудь розовое. Неважно что. Такие уж мы были придурки.
– Ах, вот что, – отозвался Стэнли. – С тем французом? Да уж, придурки, нечего сказать.
– Ты что, знал?
– Да.
– Откуда?
– Дэниэл Куинн рассказал. Он тебя видел.
У Коры глаза на лоб полезли:
– Он? Меня?
– Ты же знаешь его. Наверняка он промышлял тем же самым. Пустяки. Дети воруют сплошь и рядом. Боже мой, Кора, только не говори, что тебе до сих пор стыдно. И что тебя все эти годы мучила совесть. Сколько… девятнадцать лет?
Так оно и было на самом деле. Кора рыдала.
– Не все время, конечно. Но порой на меня находит, и я готова сквозь землю провалиться. А еще мои ребята… они заслуживали лучшего.
– То есть как?
– Больше, чем я могла им дать. Вспомни, что у нас за квартира. И денег у меня никогда не было.
– Кора, ты держалась молодцом.
– Ты знал. Знал. Только не говори мне, что все знают. – Кора закрыла лицо руками. – Все знают, так ведь?
Стэнли со вздохом убрал с кровати поднос, сел рядом с Корой, обнял ее своей медвежьей лапищей.
– Кора, ты несешься по жизни с криками и бранью. «Не таскайтесь! Ведите себя прилично! Сколько будет пятью три? Зашей джинсы, Стэнли! Не выходи из дома непричесанной, Эллен! Сэм и Кол, не объедайтесь печеньем! Есть еще порох в пороховницах, Джордж!» Если бы не твое бурное прошлое и душевные раны, стали бы мы тебя терпеть?
– О господи, Стэнли, – рыдала Кора. – Я так устала. Так устала. Скорей бы уснуть. Больше всего на свете люблю спать.
И, поглаживая Корино плечо, целуя ее в макушку, глядя, как колышутся занавески, и слегка волнуясь, что опаздывает на работу, Стэнли сказал:
– Знаешь, Кора, а я больше всего на свете люблю, когда ты спишь.
На работу Стэнли опоздал.
– Не знаю, Билли, – вздохнул он, – зачем связываться с женщинами, если можно снять толстую шлюху в нейлоновых чулках, а ужин купить на вынос? Билли помотал головой:
– А черт его знает.
– Кстати, – Стэнли с тревогой указал на пустой стол напротив, – где Эллен? Она не звонила?
– Не-а.
– Чертова вечеринка, чертово пойло, чертовы люди! Если б не они, я был бы счастлив! – проворчал Стэнли. Но тут же подошел к телефону и набрал свой номер – узнать, как поживает Кора.
Глава седьмая
Лишь спустя неделю Кора поправилась настолько, чтобы уйти от Стэнли. Она могла бы, конечно, вернуться домой, но разрешила Стэнли за собой поухаживать, позволила себе эту роскошь. К заботе быстро привыкаешь. Только через неделю Кора добралась до Эллен. Громко постучала в дверь. Тишина. Не без труда опустилась на колени и крикнула в щель для писем:
– Эллен, Эллен! Я знаю, что ты дома! Хватит придуриваться, открывай!
Звякнула цепочка, глухо стукнул засов, тяжело повернулся в замке ключ, скрипнула ручка, и появилась Эллен. Когда Кора была маленькая, двери открывались по-другому. В ее родном поселке они просто-напросто никогда не запирались на замки. Не от кого и нечего было прятать, наивно полагала Кора.
Эллен была в мешковатой футболке, вытертой шерстяной кофте с полными карманами бумажных платков, в черных трусиках и спущенных серых носках. Лицо пепельносерое. Щурясь от дневного света, она сморкалась в обрывок салфетки.
– Боже, что с тобой?
– Сама не краше, – парировала Эллен. – Кто тебя так?
– Машина. Разбилась в лепешку. И я, как назло, оказалась внутри.