В какой-то момент публика, видимо, почувствовала, что мне приходит конец, и несколько добрых английских парней подключились к нам и помогли уложить весь автодром листами. Я, шатаясь, спустился к Темзе и, бессильно рухнув на мокрую гальку, опустил в прохладную воду пылающие огнем ладони. Мне показалось, что горящие ладони зашипели и от них пошел пар.
16
Вечером, после работы, ко мне подошел хозяин нашей компании, хмурый мужик лет пятидесяти. Он полез в карман и достал оттуда кожаный «лопатник». Отслюнявил несколько купюр с изображением Королевы и сказал мрачно:
— Ситуация такова: кто-то из моих партнеров настучал, что ты у меня работаешь нелегально. Может прийти миграционная служба, и у меня будут неприятности. Ты переночуй у нас, а завтра с утра отвезу тебя на вокзал. Поезжай обратно, в Лондон.
Я не стал возражать. Я обрадовался. Я задолбался так работать! Если учитывать, что по ночам мои молодые, неуемные друзья не спали, а курили дрянь и веселились, если можно назвать весельем постоянное юмористическое обыгрывание громкого пердежа и перманентного лукуллова пиршества, то это не имело ничего общего с моими мечтами о чистом деревенском воздухе и общении со свинюшками. Иногда в маленький трейлер набивалось десять человек, гостей из других аттракционных компаний. Я физически устал от такого совершенно идиотского, асексуального веселья без женщин, без вина, без умопомрачительных, беспорядочных соитий, устал от бессонницы, каторжного физического труда.
Я гораздо уютнее чувствовал себя в России, в тапочках, в шелковом халате, в просторных семейных труселях, за компьютером, в объятиях случайной чаровницы. К тому же мои напарники зарабатывали в день до ста фунтов, а я лишь — 15. Ясное дело, что те люди, что брали меня на работу, — сильно рисковали. Их могли и оштрафовать, и лишить лицензии. И дали они мне возможность заработать не потому, что испытывали острую нужду в рабочей силе: им было жаль меня. Но запомните, парни: в Англии есть кому выполнять трудную, неквалифицированную работу! И безработица у них в регионах — тоже есть! Нас здесь не ждут! Мы здесь всегда будем чужими и лишними!
Мы устроили небольшую прощальную вечеринку, которая, впрочем, мало чем отличалась от не прощальных. В самый разгар к нам в трейлер зашел мой угнетатель, капиталист Скотт.
— Уезжаешь? — спросил он меня.
— Уезжаю, Скотт! — ответил я, смачно произнося его имя, без всякой грусти. Паренек помялся некоторое время, потом спросил:
— У тебя зажигалка есть?
— Нет! — торжествующе ответил я. — Ты будешь смеяться, но зажигалки у меня как раз и нет!
Тогда Скотт вытащил из кармана красивую зажигалку и протянул ее мне.
— На вот. Это настоящий «Ронсон»! — взволнованно сказал он. — Возьми на память! Она совсем новая! Ее только надо заправить бензином! Она будет долго служить!
От неожиданности я смутился и покраснел. Глаза мои заблестели предательским блеском.
— Ты — классный! — дружески хлопнул меня по плечу пацан и выскочил из трейлера. Нет! Определенно, эти англичане замечательные ребята! Зря я так на них вначале!
17
Утром я сел на автобус и доехал до Ромфорда. Оттуда на электричке до Лондона. В лондонской электричке было неприлично тихо: никто не предлагал мне фломастеров, гелевых авторучек, средств от тараканов, надувных шариков, средств от облысения. Не было там и нищих. Кресла были мягкие, обитые яркой материей. Половину моих заработанных невыносимо честным трудом пришлось потратить на дорогу. Правда, я, с присущей всякому русскому, любящему быструю езду, изобретательностью, решил хоть немножко обмануть правительство Англии. Я взял билет до Стретфорда, а сам доехал до Ливерпуль-стрит. На одну остановку больше. Эта хитрость обошлась мне еще в четыре фунта. Там стоят такие хреновины, куда ты суешь свой проездной билет и они тебя пропускают. Я сунул свой — однако створки не открылись. Напрасно я объяснял служащему, что сам я не местный, что у меня украли деньги, что я давно не ел, что я случайно заснул и проспал остановку. Пришлось мне кроме стоимости билета доплачивать еще и штраф. Никогда, слышите, никогда не пытайтесь обманывать английское правительство!
Погоды стояли прекрасные. Светило солнце. По улицам гуляли пейсатые хасиды, высокомерные негры с толстыми золотыми цепями, восторженные японцы и китайцы с фотоаппаратами. Целый день я изображал из себя туриста: валялся на травке в Hyde Park, наслаждаясь свободой и бездельем. Мышцы мои были расслаблены, по членам растекалось тепло, наполняя меня блаженством. Неподалеку от Westminster bridge я спустился к Темзе-матушке. (Если честно, то я, наконец-то решился помыть ноги и сменить носки.) Взволновалась матушка Темза. Вспенились ее воды. Прости меня, Темза! И я опустил в нее свои многострадальные, натруженные, красные ноги со вздувшимися синими венами. Всплыла испуганно кверху брюхом маленькая рыбешка. Когда я постирал носки — вода в реке почернела. Всплыла рыбешка покрупнее. Постиранные носки я привязал накрепко к ремням своего рюкзака, где они развевались до конца моего неофициального визита в Англию гордым знаменем победы духа над бытием.