Витя работает в «Комсомолке» уже двадцать с лишним лет (почему «с лишним-то»? Зачем так говорят, «лишним»?), и мои умственные спекуляции ему кажутся смешными.
— Раз тебя Суня взял без испытательного срока, значит, это кому-то нужно, — туманно отвечает он. Это уже не первая наша дискуссия на эту, волнующую меня, тему.
— Чем я занимаюсь, Витя? В среду я ходил на презентацию нового коньяка «Миллениум»…
— Твою мать! — хлопает он себя по коленке. — Это что — жалоба? Ты мне жалуешься? Да ты… Я завидую тебе… Нормальный, кстати, коньяк? Отчего мне не принес?
— Вчера ты отправил меня на выставку детского рисунка. Я описывал, как прекрасно рисуют дети….
— Очень полезная, позитивная информация…
— А на прошлой неделе я был на выставке женского нижнего белья! — мягко рявкнул тенором в отчаянии я.
— Твоя тема! Женщины России тебе благодарны. Ты хорошо, со знанием дела, описал женское белье. К тому же Джабраилова встретил, Малахова. С девушкой армянской познакомился… Все у вас срослось? Что ты не похвалишься? Чем ты недоволен?
Стук в дверь. Появляется Андрюша Моисеенко. Кивает мне.
— Виктор Николаевич! Таки мне ехать в Наро-Фоминск?
— Конечно. Бери фотографа и езжай.
Андрюша исчезает.
— А в четверг я был вынужден три часа сидеть на чемпионате по женскому сумо, — продолжаю «ныть» я, наполняя свою переполненную ауру, словно картошкой, грехом уныния.
— Епрст! Какая у тебя яркая, насыщенная жизнь! Да многие мечтают хотя бы одним глазком посмотреть, как дерутся дамы! А я тут в кабинете задыхаюсь….
— А мне ведь 45 лет! — с горечью восклицаю я. — Для этого я приехал в Москву из далекого Воронежа?
— А позавчера ты ходил в интимсалон и делал креативную, интимную стрижку на лобке, — напомнил Шуткевич. — За счет «Комсомолки», между прочим. Где бы ты, Саня, в Воронеже сделал интимную стрижку на халяву?
— Это смешно, — сказал я, краснея от стыда и оттого отпивая в отчаянии сразу полбутылки.
— А что? Написал ты об этом смешно. На пять. Я смеялся до слез. А завтра пойдешь на юбилей журнала «Playboy». Там очень красивые девушки….
— Но это все — несерьезно! Мне нужен подвиг! Витя! — воскликнул я в отчаянии. — Ты не понимаешь! Мне сейчас нужен подвиг. Потом будет поздно. У меня растут года! Мне на пенсию через 15 лет. Мне перед сыном стыдно, чем я занимаюсь… Делаю тюнинг лобка….
— Здравствуйте! — воскликнул Шуткевич в изумлении. — А кто тебе мешает совершать подвиг? Давай! Вперед! Придумай тему и совершай подвиг…
— Я давно придумал.
— Говори!
— В России полно псевдотуристических агентств, которые за большие бабки отправляют россиян за границу, обещая им трудоустройство, — стал я излагать давно созревшую в моем сознании идею. — На самом деле, там у них забирают документы, и люди попадают в настоящее рабство. Давай я поеду в Великобританию и попаду в рабство? Там сейчас как раз эпидемия коровьего бешенства….
— Прекрасно! — воскликнул Шуткевич. — А что ты молчал? Давай, садись, пиши быстро заявление, не забудь экономическое обоснование. Цена вопроса. Сунгоркин без этого не будет рассматривать. Вот ты плачешься: худо тебе у нас! А кто б тебя послал в коровье рабство, в Англию, в твоем Воронеже?
— Да… — задумчиво согласился я, — в Воронеже меня бы точно в Англию бы не послали. В другое место меня бы послали…
Сказ о том, как занесло меня в «Комсомолку»
D’où venons nous? Que sommes nous? Où allons nous?
(Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?)
1999 год. Пригородый поселок Воронежа. Отделение милиции.
— Ты! Ты убил его! — кричал он мне, брызгая слюной. — Я сейчас блять посажу тебя к уголовникам у меня как раз двое сидят они тебя отпиздят отпетушат во все дыры и ты во всем сознаешься ты сука приползешь ко мне и будешь умолять меня дать тебе бумагу для чистосердечного признания!
Это был «злой следователь». Кстати, от него по-прежнему, как и в первую нашу встречу, пахло перегаром. Ни за что не поверю, что за два дня не выветрилось! «Добрый следователь» стоял и безучастно смотрел в зарешеченное окно. «Злой» был одет в невыразительный серый пиджак. Зато «добрый» был в яркой рубашке, на которой по ядовито-зеленому фону были разбросаны неведомые современной ботанике цветы. Такое ощущение, что он пришел на работу сразу после исполнения пасадобля и джайва на районном конкурсе бальных танцев.
— Да не убивал я его! — сотый раз повторял я. — Он мой друг…